Рецензии на книги издательства «Пробел»

Мастерская чернуха, или как говорят умные люди - гротеск. Описания порой настолько мерзкие, что у некоторых граждан невольно вызовут желание написать донос и обвинить автора в русофобии или советофобии.

Несмотря на то, что чернуха редко вызывает у меня отклик, эта книга мне понравилась. В отличие от "Кенгуру" автор в этой повести смог удержать градус моего читательского удовольствия от первой страницы до последней. Возможно из-за гораздо меньшего объёма. Возможно. Но многие не смогли бы и так.

По сюжету мы попадаем в небольшой провинциальный городок, в котором жизнь настолько убога и омерзительна, что хочется кричать от бессилия. Люди тонут в нищете и алкоголе, рожают каких-то выродков уже и в целом превратились в своего рода биомассу. Параллельно с этим они гордятся тем, что под их городом конструируют ядерку.

Но самый главный штрих в том, что это всё не по правде. Это маскировка. А маскируются люди потому, что сверху на них смотрят американцы со спутника. И дабы не показывать врагу все прелести коммунизма, приходится всё тщательно скрывать и играть роль отсталого и нищего общества.

И этот штрих, конечно же прибавляет тексту уровень сатиры и придаёт содержащимся в нём грязным описаниям комичность и задор.

Антисоветчина в её идеальном виде. С Юзом можно не соглашаться во многих вещах, но это действительно смешно.

Повесть любопытная. Написана очень гармонично, неким потоком, мелодией, попадая в которую, ты, подхваченный, уносишься в глубины истории, а точнее исповеди главного героя, являющегося по совместительству вором, щипачём и любителем лёгких денег. И из этого потока выходить я вам совершенно не советую, глотайте страницу за страницей, пока не доберётесь до конца, и не узнаете чем же закончит своё повествование Николай Николаевич.

Вы мысленно окажетесь на пьянке и будете слушать своего рода трёп, болтовню о каких-то закулисных испытаниях, преследовании, подполье... о чём это он вообще? перепил? может его и в космос заместо Гагарина отправить собирались? Рассказывай, рассказывай... ага, генетики, лаборатория, внимательно слушаю.

И весь этот рассказ со смачным матерком, жаргоном и блатотой... Николай Николаевич в выражениях не стеснён и поливает всех: от товарища Сталина до соседей по коммуналке. Обороты выбирает порой самые необычные, с языком играет, формирует новые словосочетания, переставляет последовательность слов в предложении, но самое главное - держит ритм. И вот эта мелодика, одна из главных, на мой взгляд, причин, делающих этот текст интересночитаемым.

Временами живо. Временами чуть подвисает. Переодически было смешно. Много отсылок и сатиры над советской действительностью. Поэтому для большего понимания нужно быть с тем периодом знакомым, иначе многое ускользнёт, ну это, собственно, можно сказать почти о каждой книге, но тут всё же сатира, а значит вам нужно понимать над чем смеётесь.

Эта книга идеальна для сегодняшних сюрреалистичных дней. Его прямой, как детородный орган Николая Николаевича, сюжет бьёт с размаху по уставшим мозговым полушариям читателя. И это, черт возьми, освежающе.

Николай Николаевич - вор. Вор далеко не голубых кровей и без амбиций, так что зарабатывать на еду у него получается только в автобусах, да и там, где само в руки напрашивается. Он ни о чем не мечтает, живет настоящим, он разговаривает исключительно благим матом, и все окружающие его люди с благоговением подхватывают эту бранную манеру.

И тут для Николая Николаевича находится по знакомству работа, которую кроме как важной для всего советского человечества не назвать: лежать, гладить своего, прости господи, змея, да делиться своей "молофейкой" с рядом бдящими учеными, дабы те изучали маленьких Николаев Николаевичей в свои дорогущие микроскопы.

Так Николай Николаевич со смаком и матом в бесконечном монологе расписывает каждый свой рабочий день Кирюхе, на чем и держится вся книга.
Можно ли как-то анализировать, восхвалять или обругивать сюжет? Нет, он прекрасен своим абсурдом.
В этой истории нет никакого смысла, никакого конца, как, собственно, нет и начала. Здесь есть персонажи, но они существуют не для того, чтобы давать им оценку. Кого-то Николай Николаевич презирает, но из-за мягкости своей преступной души, со всеми остается на короткой ноге. В кого-то герой влюбляется, и эта любовь, построенная исключительно на сексуальном влечении, оказывается неожиданно трепетной, как бы автор ни пытался измазать ее в своей скептичной матершине.
Да и работа для нашего полового гиганта тоже оказывается не всегда по плечу, ведь обязательно найдутся враги от лица государства, считающие, что даже мастурбирующие работники могут быть опасны. Хотя, чем?

И пока главный герой всё это рассусоливает в ярчайших и эмоциональных подробностях Кирюхе/читателю, мы можем увидеть, что донор "молофейки" все-таки умён. По-своему.

Николай Николаевич ЖИВЁТ и это то, что по-настоящему мне понравилось.

Повторюсь, эта книга не для спокойных человеческих времен, когда читателю подавай только шедевры с изящным языком, где есть смыслы, откровения да открытия.
Для меня эта книга стала забавной возможностью отключиться от сегодняшней реальности и поумиляться дурачку-герою, что так старается поделиться своей "молофейкой" для счастливого будущего своей не очень счастливой страны.

Из всей небольшой (к сожалению, до сих пор) когорты людей, пишущих про обэриутов в России и на русском языке, Умка (она же Анна Герасимова) всегда была в моих глазах человеком наиболее приблизившимся к тому, что видится мне идеальным образом литературоведа: никакой напускной "учености", отношение к своим трудам как к чему-то максимально побочному и несерьезному, максимальная открытость в общении, абсолютная чуждость академическим кругам. Так как я лично литературоведение полагаю в большей степени творчеством, нежели наукой, Умку за ее позицию всегда уважал. И вот что интересно: при всем пофигизме относительно своих изысканий, Анна Георгиевна остается одним из немногих (до сих пор!) крупных исследователей ОБЭРИУ в России.

С другой стороны, к тому, как Герасимова рассматривает наследие "Чинарей", у меня всегда были претензии. Особенно поп поводу ее делавшихся впроброс высказываний о том, что ОБЭРИУ - это скорее игры с языком, нежели полноценная литература (ссылку на высказывание прикрепить не смогу, но точно помню, что было). Мне все же видится в этом некое лукавство. Человек, не относящийся к обэриутам с должной серьезностью, вряд ли смог бы написать практически программную статью о творчестве Введенского "Бедный всадник, или Пушкин без головы". А статья эта хороша в первую очередь тем, что написана вопреки всем литературоведческим канонам, являясь сама по себе своеобразной игрой, но при этом проникает в такие бездны творчества (а обэриуты, как известно, вообще часто имели дело с безднами), куда мало какое строгое академическое исследование может попасть.

В этом все и дело: обэриуты, закрепившиеся в читательском сознании как хулиганы, играющиеся с языком, жанрами, ect., ect., на самом деле вовсе не играли. В их творчестве действительно можно найти уйму смешного, но ничего смешного в этом нет. Смех Хармса - это нервный смех средневекового мистика (а Хармс вообще был большим любителем мистики, недаром его любимой книжкой значился "Голем"), который в своем откровении увидел, как оно все на самом деле происходит, увидел и ужаснулся. "Потец" Введенского давно уже стал материалом для мемов, да и в "Елке у Ивановых" можно найти много смешного, но Введенский... ни в чьем творчестве, пожалуй, нет столько физически ощущаемого ужаса от осознания того, что есть Мир в самом широком его понимании.

При том, что про обэриутов (до сих пор!) написано относительно мало, в исследовании их творчества сложно удивить новизной. В этом проблема литературоведения как дисциплины (по крайней мере, в России) - оно чрезвычайно консервативно и практически законсервировано, такая вещь в себе, которая редко порождает что-то новое. Именно поэтому многие работы, посвященные Хармсу, написаны зарубежными славистами. Книга Герасимовой в этом отношении чрезвычайно ценна - пусть это и по факту самиздатовский сборник текстов, написанных по на разные случаи и в разное время; он как раз удивляет той самой новизной, которую когда-то ОБЭРИУ смогло вдохнуть в угасавшее искусство авангарда.