Рецензии на книги издательства «Атомиздат»

“Куда вы?” — “Доставать пять тысяч тонн песка и бора” (с) “Чернобыль” by Netflix, разговор Легасова и Щербины

Это воспоминания Гровса о Манхэттенском проекте. Что должно было бы быть очень интересно, потому что это огромный сложнейший проект, причём с одной стороны - военный (а Гровс именно военный руководитель), а с другой - научно-технический (как сам Гровс пишет,

...там собралась когорта научных талантов, причем большая часть из них была полна отвращения к любому контролю.

Но - нет. Во-1, очевидно, рассказать "теперь" (а это начало 1960х гг) всё ещё можно не о всём, так что воспоминания сильно заполированы. Про Оппенгеймера количество упоминаний с десяток, про пару учёных чуть больше, но тоже не сказать, чтобы тема научно-технической части раскрыта. Про работу с ВВС по перестройке самолетов и тренировки бомбометания и то больше, например. При этом местами то ли автор, то ли последующая редактура полируют реальность до степени сатиры

Много споров было о том, кому поручить руководство эксплуатацией опытного производства в Клинтоне. Естественно, выбор колебался между Чикагским университетом и компанией «Дюпон». Университет стремился избежать этой роли, столь далекой от обычной его деятельности. Компания также отказывалась, мотивируя это полным отсутствием у нее опыта в области подобных производств. Более того, она считала, что пока осуществимость этого процесса не подтверждена на опытной установке, ответственность за работы должна лежать на ученых. Лишь после серьезного нажима Чикагский университет согласился взять на себя руководство, а компания «Дюпон» — выделить опытный технический персонал.
Этот случай является типичным примером того духа единства, который был характерен для всех участников наших работ и который в немалой степени определил их успех.

Во-2, и это связано с во-1, намеренно или нет, но Гровс демонстрирует очень яркий пример какого-либо отсутствия рефлексии. Ему выдали сложнейший проект, пачку не самых простых исполнителей, и вот теперь он достаёт пять тысяч тонн бора. Что он сам по этому поводу думает - да ничего он не думает, на самом-то деле, он просто делает то, что приказано. Это изложение фактов без каких-либо внятных оценок или пост-рефлексии. Это намного больше похоже на проектный отчёт (и даже без ретроспективы по принятым решениям), чем на собственно воспоминания. Читать про это много страниц - удручающе, но одновременно, наверное, очень полезно для развития кругозора.

Меня интересует тема Второй мировой, поэтому я и взялась за эту книгу. Тем более, что она написана во времена, совсем недавние от её завершения. Честно, поначалу, в главах, посвящённых экспериментам с ураном, приходилось лезть в справочники – я не радиохимик и не физик-ядерщик, чтобы помнить свойства дополнительных материалов, используемых в опытах. Научных глав предостаточно, поскольку Дэвид Ирвинг пишет не только об изысканиях немецких учёных, их удачах и ошибках - он начинает  с экспериментов Энрико Ферми, сравнивает поиски методов получения ядерной энергии в Германии и США. Так что, в этом вопросе аннотация лукавит. Но в остальном – просто превосходно и очень интересно! Кроме описания отношений групп немецких физиков между собой, с нацистским руководством, условий работы, Дэвид Ирвинг много рассказывает о действиях своих соотечественников и их ближайших союзников – британцев в Европе.  Он удивительно (по современным меркам) беспристрастен и поэтому сообщает, что когда советские войска приблизились к Ораниенбауму, известному своими заводами, в том числе одним, работавшим на ядерную программу нацистов, то американское командование приказало разбомбить их, чтобы они не попали в нашу зону. Бомбёжка была настолько мощной, что на момент написания книги - через двадцать лет после окончания войны, в городе продолжала действовать чрезвычайная комиссия по обезвреживанию авиабомб. Избирательность бомбёжек англосаксонских союзников неудивительна и известна, но, неожиданны упоминания в книге, написанной на документальных материалах американцем. Так, Ирвинг приводит очень любопытную выдержку из ноты Норвежского правительства в изгнании, направленной в адрес военных руководителей США и Британии, а также упоминает "джентльменское соглашение" между США и Британией с одной стороны и нацистскими промышленниками с другой. То, как британские спецы подготовили первую попытку взрыва завода по производству тяжёлой воды - что-то с чем-то и ничего, кроме недоумения у меня не вызвало (кстати, у самих норвежцев тоже). Вообще, про сопротивление в Норвегии я узнала много нового, так как книги, где бы упоминалась  эта тема, мне почти не попадались. Как итог - рекомендую всем интересующимся темой Второй мировой. Главное - продраться через ядерную физику)))

«Спин изображают как вращательное движение самой частицы, подобное вращению планеты около ее оси, однако в отличие от планеты вращательное движение частицы имеет одну особенность: где бы ни находился наблюдатель, он всегда окажется на продолжении оси вращения.»

На свет науки Роберт Оппенгеймер вылупился в известной лаборатории Кавендиша, где яйцо с ним высиживал сам «Крокодил» (кличка Резерфорда).
Факт: после смерти лорда Резерфорда в 1937 году в британских лабораториях стали употреблять новую единицу измерения разности потенциалов (не включенную пока в Международные таблицы единиц измерений) – «крокодил», равный одному миллиону вольт.
Резерфорд построил полную генеалогическую ветвь урана-238, последовательное расщепление которого дает (кроме прочих продуктов распада) торий, радий, радон (или эманацию радия) и завершается устойчивым свинцом, не обладающим радиоактивностью. В процессе этих самопроизвольных превращений вещество испускает три совершенно различных вида излучения, которые были обозначены α, β и γ. Резерфорд и его сотрудники открыли истинную природу альфа-лучей, состоящих из ядер с двумя положительными зарядами, иными словами, из ядер гелия, выбрасываемых с энергией порядка нескольких миллионов электрон-вольт. Именно у Резерфорда возникла идея использовать эти положительно заряженные снаряды, которыми являются альфа-частицы, испускаемые радиоактивными веществами, для исследований электрических свойств атома. Таким образом, предмет открытия – альфа-частица стала сама ценнейшим средством для новых научных открытий. Наблюдая отклонения альфа-лучей мишенями из различных веществ, Резерфорд пришел к выводу, что атом содержит очень плотное ядро, которое отталкивает излучение, и что ядро представляет собой носитель положительных зарядов, число которых является характеристическим для каждого элемента: единица – для водорода, два – для гелия, восемь – для кислорода, девяносто два – для урана. В электрически нейтральном атоме число положительных зарядов, содержащихся в ядре равно числу отрицательных зарядов, носителями которых являются электроны. Такое представление об атоме, дополненное несколько позднее Бором, было значительно усложнено в результате последующих исследований, однако оно остается классической моделью атома и всегда может служить для объяснения многих свойств вещества. Однажды некоторые альфа-частицы (два положительных заряда) проникли в ядра азота (семь положительных зарядов), выбили из них один заряд (ядро водорода), после чего в ядре осталось восемь зарядов (ядро кислорода). Человек оказался у источника неизвестной ранее громадной энергии, которую заключают в себе силы сцепления атомного ядра.
Интересный факт: Резерфорд до конца своих дней относился скептически к возможности использовать в широких масштабах ядерную энергию, пионером которой он являлся.
Почти сразу на сцену выходит датчанин Нильс Бор со своей квантовой теорией. Данная теория должна была дополнить первое представление об атоме: электроны, вращающиеся вокруг ядра, тяготеют только к строго определенным орбитам; все переходы с одной орбиты на другую сопровождаются испусканием или поглощением энергии также точно определенной величины – одного кванта. Таким образом был посрамлен товарищ Лейбниц, который пытался обосновать принцип непрерывности в работе природы (дословный перевод: природа не делает скачков). Выяснилось обратное: в масштабах атома физические явления происходят только скачкообразно и являются по своей природе прерывистыми. В таком вот пруду с крокодилами и появился Роберт. По берегу пруда бегал растрёпанный Эйнштейн и, изображая глубокую озабоченность, с интересом присматривался к исследованиям атома. Но его время еще не пришло. Оппенгеймер пользовался вниманием сильных мира того. Например, будучи в Пруссии, когда министерство народного образования из-за бюрократической мелочи (отсутствие одного из документов в личном деле) начало чинить препятствия для допуска Оппенгеймера к экзаменам на степень доктора, то сам Макс Борн занялся улаживанием дела, обратив внимание на исключительную ценность работы, представленной молодым американцем, и на необходимость включения ее в сборник диссертаций, выполненных в Геттингене. В новой физике обнаружилось различие между сущностью предсказания событий в пределах атома и в макроскопическом мире, где соблюдаются принципы классической физики. Оказалось, что поведение элементарной частицы не может быть выражено через категории определенности и описывается лишь с помощью вероятностей. Наступила эра теории относительности. До конца прошлого века пространство считалось однородным, течение времени через всю Вселенную – непрерывным, а масса тела – неизменной. Все это подвергла разрушению теория относительности и эти великолепные принципы определенности разрушились. Это противоречие привело систему научного мышления к глубокому кризису: в самом деле, если придерживаться обеих точек зрения, то свет ведет себя то как пакет волн, то как поток корпускул. Введение понятия вероятности привело к большому смятению умов и по существу означало отказ науки от того, что до сих пор считалось ее незыблемым принципом – от причинности явлений в природе. Все понимают, что чем сильнее пытаешься приблизиться к разгадке Бога, тем дальше от него оказываешься. Чем больше увеличивают точность измерения одного параметра, тем больше автоматически возрастает неопределенность другого параметра. Таким образом, чем более точно определяется положение электрона, тем меньше оказывается данных о его количестве движения (т.е. о его энергии), а чем лучше производится измерение количества движения электрона, тем менее точно можно установить его положение. При этом речь идет не о несовершенстве методов эксперимента, а о неизбежном следствии квантовой теории, установленном логическим путем. В 1931 году во время бомбардировки бериллия альфа-частицами было обнаружено новое весьма мощное излучение. Фредерик Жолио и Ирэн Жолио-Кюри пропустили это излучение через парафин и заметили, что на пути неизвестных лучей возникают протоны, т.е. положительно заряженные частицы, входящие в состав атомного ядра. Чедвик открывает нейтрон. Эта частица оказалась превосходным снарядом для осуществления реакции ядерного превращения. При наблюдении ядерной реакции урана обнаружилось следующее: ядро после столкновения с нейтроном раскалывалось на два более легких ядра, которые соответствовали весьма далеким от урана химическим элементам. Этот результат был настолько неожиданным, что даже тот, кто его впервые получил – итальянский физик Энрико Ферми, – ничего не понял. Элемент 93 в настоящее время хорошо известен – это нептуний. Его действительно можно получить, бомбардируя уран нейтронами в определенных условиях. Уран не является редким металлом – наоборот. До сих пор поиски урана и его добыча велись не очень активно, и это объясняется только ограниченностью его потребления в промышленности. Если бы человечество сумело использовать энергию ядра урана, то ему не пришлось бы бояться истощения месторождений угля и нефти: страшная угроза энергетического голода отдалилась бы на много веков. В 1939 году ученые были озадачены одним: найти пути извлечения из природного урана изотопа 235. Пацифист Эйнштейн (именно так его проецируют в созвездии ученых грешников) привлекает внимание американского президента к созданию атомной бомбы. Тут то и пригождается Оппенгеймер, который внес предложение, которое позволило сэкономить три четверти средств, ассигнованных на разработку нового оружия. Был сконструирован калютрон (циклотрон Калифорнийского университета), который использовался на гигантском заводе в Ок-Ридже вместе с другими установками для разделения изотопов. Осенью 1942 года генерал Гровс, начальник Манхэттенского проекта, встретил Оппенгеймера в специальном купе поезда, шедшего из Чикаго к тихоокеанскому побережью, и предложил ему лично возглавить ту единую лабораторию, которая должна будет создать атомную бомбу. Вскоре контроль окончательно перешел к армии, а ученые-атомники были вынуждены подчиняться режиму военной секретности. В ходе своей карьеры Оппенгеймер неоднократно подставлял своих братьев ученых, доносил на них и так далее. Ученое братство – понятие относительное!
В декабре 1944 года Александр Сакс, личный советник президента, который пять лет назад помог Сцилларду и Эйнштейну сообщить Рузвельту о возможности создания атомной бомбы, обратил внимание Рузвельта на представленный ему проект, в котором предлагалось после первого же успешного испытания атомного оружия сделать следующее:
а) продемонстрировать бомбу перед учеными из союзных и нейтральных стран, пользующимися международным признанием, а также перед представителями всех широко распространенных религий (включая мусульман и буддистов);
б) подготовить доклад под редакцией ученых и других видных деятелей о характере и значении атомного оружия;
в) опубликовать обращение США и их союзников, причастных к атомному проекту, к своим главным противникам, Германии и Японии, предупреждающее о том, что для атомной бомбардировки будет избрана некая зона», из которой надо заблаговременно эвакуировать людей и животных;
г) после непосредственной демонстрации атомной бомбы опубликовать ультиматум, требующий капитуляции противника.

Все это означало, что объектом бомбардировки должен стать большой город, ибо никакой чисто военный объект не может иметь площадь, занятую постройками, размером в 7 – 10 квадратных километров. После составления этого заключения американские летчики во время своих налетов на Японию перестали бомбить четыре города, в том числе Хиросиму. 31 мая 1945 года – вскоре после капитуляции гитлеровской Германии – собралась комиссия, получившая название «Временный комитет», назначение которой было консультировать президента Трумэна. В нее входили пять политических деятелей и трое ученых, ведавших научными, изысканиями в военных целях. Затем комиссию пополнили четырьмя учеными-атомниками; это были Ю. Роберт Оппенгеймер, Энрико Ферми, Артур X. Комптон и Эрнест О. Лоуренс. На заседаниях присутствовал и генерал Гровс. Перед четырьмя учеными-атомниками ставился вопрос не о том, нужно ли применять атомную бомбу, а только о том, как ее применить. Оппенгеймер к тому моменту уже настолько уверовал в свою миссию Бога, что зубрил индийский эпос. Во время первого испытания бомбы Оппенгеймер листал книжку и цитировал самые яркие отрывки. «Мощью безмерной и грозной Небо над миром блистало б, Если бы тысяча солнц Разом на нем засверкала.»
«Затем, когда гигантское зловещее облако высоко поднялось над местом взрыва, ему вспомнилась еще одна строка: «Я становлюсь смертью, сокрушительницей миров». Так говорил божественный Кришна, повелевающий судьбами смертных.»

Когда 67 ученых написали петицию на имя Трумэна против использования бомбы, она, как и предыдущая, не возымела никакого действия, так как попала в руки к Оппенгеймеру и трем другим ученым-атомникам из Временного комитета. Тем временем японцы, чувствуя неладное, побежали к своему соседу СССР и предложили на блюде подписание капитуляции. Но разве могли предать большевики своих союзников? Ведь они дали тем честное коммунистическое слово повиноваться им всегда и во всем… Но японцы были уже нарисованы на жертвенном алтаре. А 31 января 1950 года президент Трумэн отдал Комиссии по атомной энергии приказ начать работы по созданию водородной бомбы. Чтобы ничего не мешало работам над новой бомбой ужасно вовремя началась ( июнь 1950 года) война в Корее. Чтобы народ сильно не возмущался показательно казнили двух бедолаг (псевдо шпионов коммунистов). Оппенгеймер присоединил свой голос к призыву известного ученого, лауреата Нобелевской премии Юри и всех тех, кто выступал против казни Этель и Юлиуса Розенбергов. Но он сделал это не потому, что предъявленное им обвинение – будто они выдали «секрет» атомного оружия – казалось ему абсурдным, а просто он считал смертную казнь слишком сильным наказанием.
Потом и Оппенгеймера решили показательно судить. Вероятно, для того, чтобы показать всем, что красная угроза и зараза коммунизма никого не спасет от наказания. Даже того, кто мнит себя почти Кришной. Его судьями были ректор университета (он же делец, хозяин нескольких газет и радиостанций), крупный промышленник и профессор химии. Роль прокурора исполнял Роджер Робб – представитель Комиссии по атомной энергии. В ходе процесса были заслушаны показания примерно сорока человек, а также записи на магнитофонных лентах, сделанные службой безопасности при допросах Оппенгеймера во время войны. Двумя голосами против одного, принадлежавшего профессору химии, было решено, что кандидатура Оппенгеймера нежелательна на любых должностях, связанных с доступом к военным секретам, и его контракт советника Комиссии по атомной энергии должен быть расторгнут. Апелляция Оппенгеймера была отклонена самой комиссией. Кришну (или Вишну) сбросили с облака прямо на поле с навозом. Наука показала свою не научность. Наука, поколебав сначала понятия «пространство» и «время», уничтожила теперь то, что всегда казалось ее собственным фундаментом, условием любой логической мысли: принцип причинной связи. «Можно предсказать, что какое бы мы ни взяли количество таллия-207, половина его через 4,8 месяца превратится в свинец. Более того, теория позволяет заранее высчитать период полураспада радиоактивного вещества при условии, что известен состав ядра его атома. Но если вместо того, чтобы изучать кусок таллия, мы возьмем его атом в отдельности, то уже никакие предсказания невозможны. Этот атом может превратиться в свинец сразу же или через тысячу столетий. Атомная физика не дает уверенного ответа на этот вопрос, а только вероятный. Но повторяем, что как атом, превращающийся в свинец сейчас, так и тот, который превратится в него только через десятки тысяч лет, находятся в одинаковых условиях. Различие в их судьбе не может быть связано ни с какой определенной видимой причиной.»
А немцы были использованы лишь в качестве злого волка, который вот-вот придет и все взорвет. Сам Эйнштейн потом «каялся» в этом. «Если бы я знал, – заявил он после войны, – что немцам не удастся создать атомную бомбу, я бы и пальцем не пошевелил».
Но это не факт. Однако можно с большой долей уверенности утверждать, что, если бы не было гитлеровского нашествия, первые атомные реакторы были бы построены Жолио во Франции и Курчатовым и его сотрудниками в СССР, а не Энрико Ферми в Чикаго в 1942 году.
Но об этом не рассказывали в США. Да и в СССР, кстати говоря, предпочитали населению не правду рассказывать, а пичкать классической литературой. Или сказками про крокодила, проглотившего солнце (явный символ Америки) и трусливого медведя (не менее явный символ России)… Сколько лет уж прошло, а медведю воевать неохота, ходит и ходит он вокруг болота…
Аминь!

«Накануне вечером я был несколько раздражен поведением Ферми, когда он вдруг предложил своим коллегам заключить пари — подожжет ли бомба атмосферу или нет, и если подожжет, то будет ли при этом уничтожен только штат Нью-Мексико или весь мир. «Не так уже важно, — говорил он, — удастся взрыв или нет, все равно это интересный научный эксперимент, так как в случае неудачи будет установлено, что атомный взрыв невозможен».

Гровс (слева) и Оппенгеймер
Книга данная может сравниться с самой библией по количеству «чудес». 1939 год, вот-вот начнется война. А тут, о чудо, Фредерик Жолио Кюри и Лео Сциллард на основе открытия явления эмиссий нейтронов при делении ядра урана почти одновременно предсказывают возможность цепной ядерной реакции. Фашисты начинают более активно играться в фашистов и вот уже «чудо» number 2: практически все физики-атомщики Германии бегут в США (бог услышал молитвы американцев). В числе их были венгр Лео Сциллард и итальянец Энрико Ферми. Товарищ Сциллард сперва беседует с друзьями учеными и просит тех воздержаться до каких-то пор от исследований в данном направлении. Казалось бы, все будет ОК. Но нет – параллельно Сциллард подговаривает самого Эйнштейна написать письмо самому президенту США. В письме высказывалось опасение относительно величайшей катастрофы в том случае, если нацистам удастся изготовить атомную бомбу. Ученые на этом основании просили у американского правительства солидной материальной помощи для ускорения атомных исследований. А чтобы Рузвельт не сильно долго раздумывал США лицезреют новое чудо, которое дает пинок Рузвельту под зад и исследования, а также разработки будущей атомной бомбы начались. «Чудом» стала бомбардировка Перл-Харбора. И не сиделось же японцам спокойно… В итоге, Белый дом принял решение ассигновать крупные средства на производство атомной бомбы. Все работы по изготовлению атомного оружия были поручены армии и известны сейчас под общим названием Манхэттенского проекта, Это кодовое название было взято от названия Манхэттенского инженерного округа, который считался главным производителем инженерно-строительных работ. Руководителем проекта был назначен бригадный генерал Лесли Гровс. Из 15 тысяч человек, занятых в создании первой атомной бомбы, только около десятка знали проект в целом. Секретность была курьезной: физик Генри Д. Смит, возглавлявший одновременно два отдела, для разговора с самим собой должен был получать разрешение у Гровса. Гровс создал свою собственную разветвленную сеть контрразведки, действующую в обход обычных каналов ФБР. Даже госдепартамент США до начала Ялтинской конференции в феврале 1945 г. ничего не знал о проекте атомной бомбы, не говоря уже о том, что в цели проекта не был посвящен и объединенный комитет начальников штабов. Гровс дурачит конгресс в буквальном смысле слова, он убеждает конгрессменов сперва в том, что радиация не так уж и опасна, а потом просто заявляет, что « смерть от радиации даже «весьма приятная смерть». Главной проблемой создания бомбы стало то, что было необходимо выполнить разработку промышленного процесса получения вещества, которое до этого получали лишь в микроскопических количествах. Следующим чудом становится то, что американцы верят теоретическим исследованиям, предсказавшим возможность превращения урана-238 в новый, легко делящийся элемент — плутоний, который мог быть отделен от исходного урана химическим способом. Для эксплуатации заводов, которые предполагалось построить, была необходима мощность порядка 108 тысяч киловатт. Поэтому намечалось довести к концу 1943 г. мощность электростанций до 150 тысяч киловатт. Настоящим чудом стало то, что передумали строить опытный завод вблизи Чикаго, в Арагонском лесу. Весь проект был основан чисто на теоретических предположениях. Гровс был спокоен, как удав. О характере его работы его семья узнала лишь в тот день, когда было объявлено об атомной бомбардировке Хиросимы. Следующим чудом становится встреча владельца урановых рудников в Бельгийском Конго с англичанином. Эдгар Сенжье, управляющий фирмы «Юнион миньер дю О'Катанга» соглашается отдавать все сырье своих рудников англо-саксам ради сохранения мира на земле. Сенжье выехал в октябре 1939 г. из Брюсселя в Нью-Йорк, где оставался до конца войны. Оттуда он управлял всеми работами своего концерна. В конце 1940 г., опасаясь вторжения немцев в Конго, Сенжье приказал своим представителям в Африке переправить в Нью-Йорк, по возможности тайно, всю находившуюся на складах шахт Шинколобве ранее добытую урановую руду. На складах США эта руда валялась долгих два года, пока снова не случилось чудо. Руду не забирали потому, что Госдепартамент ничего не знал о проекте создания атомной бомбы. Пришлось сообщить об этом госсекретаря, как раз накануне Ялтинской конференции. Очень быстро руду забрали. Неопределенность, связанная с необходимым количеством материала для бомбы, преследовала американцев все время вплоть до испытания бомбы в Аламогордо (16 июля 1945 г.). Но даже и после этого испытания они не были полностью уверены, будет ли уран-235 (использованный в бомбе, сброшенной на Хиросиму) вести себя так же, как плутоний, который был в использован в бомбе, сброшенной на Нагасаки.
Интересный факт: к декабрю 1943 г. было получено всего два миллиграмма плутония.
Первичный реактор начали строить под западной трибуной стадиона Чикагского университета. Этот реактор предполагалось использовать для экспериментов, которые позволили бы решить вопрос о возможности создания более крупных установок! Но произошло очередное чудо: бог вразумляет американцев. «Стадион Чикагского университета находился в центре многонаселенного района, тогда как аргоннская площадка лежала в пустынной местности.» В июне 1942 г. прошло назначение Роберта Оппенгеймера непосредственным руководителем этих работ. В то время Оппенгеймер работал в Калифорнийском университете в Беркли. Перед тем, как произошла торжественная передача земли штата под строительство завода, происходит очередное «чудо» - «полк национальной гвардии штата Нью-Мексико был полностью захвачен в плен на Филиппинах, и обитатели штата готовы были на все, чтобы смыть с себя это позорное пятно. Их помощь оказалась, действительно, в высшей степени ценной.» Потом Оппенгеймер находит еще один пустынный участок, вблизи городка Лос-Аламоса. Другим центром по получению материалов для бомбы был Ок-Ридж. Здесь были расположены все заводы, где ничтожные количества урана-235 отделялись от основного изотопа — урана-238. Американцев очень беспокоил тот факт, что бомба может упасть на вражескую территорию не взорвавшись, и их секрет будет раскрыт». Товарищ Оппенгеймер, который пришел в проект из государственного университета, вначале получал значительно меньше, чем некоторые из его подчиненных, которые работали в крупных учебных заведениях на востоке страны. Зато Бельгия предоставила США все права на свою руду в своих колониях. Кстати, при сопоставлении фактов, излагаемых в данной книге, то получается так, что именно Жолио-Кюри втащил Францию в клуб победителей. «Пробив брешь в англо-американских отношениях, основанных на Квебекском соглашении, Жолио-Кюри активно принялся ее расширять. Встретившись в феврале 1945 г. с Андерсоном, он дал понять ему, что, хотя Франция еще не ставит вопроса о сотрудничестве в категорической форме, тем не менее, если она не будет в будущем допущена к участию в англо-американской программе по атомной энергии, ей ничего не останется как ориентироваться на Россию. Таким образом, Франция сумела захватить позиции, совершенно непропорциональные ее вкладу в атомные исследования. Она получила возможность, используя свою осведомленность о наших достижениях, применять политический нажим и угрожать обращением к России. Соединенные Штаты Америки были вынуждены только сидеть и помалкивать, в то время как вся сложная система охраны их важнейшей военной тайны подвергалась серьезной опасности со стороны произвольных действий посторонней державы.» Потом в США были вывезены немецкие ученые. Когда бомба была уже готова, то выяснилось, что не было самолета для ее транспортировки. Самолетов Б-29 не хватало. Для бомбы были сделаны улучшенные бомбардировщики. Эти машины были оборудованы двигателями с принудительной подачей топлива, электрически управляемыми реверсивными пропеллерами и были вообще совершеннее своих предшественников, особенно с точки зрения прочности и надежности. В сентябре как стало ясно, что будут использоваться бомбы как ствольного («Малыш»), так и взрывного («Толстяк») типа. А В декабре 393-я эскадрилья была послана на Кубу для двухмесячной тренировки в дальних полетах над морем.
Справка: величина взрывной силы целиком зависела от высоты, на которой будет произведен взрыв. Если высота взрыва будет больше или меньше определенной величины, разрушительное действие бомбы уменьшится. Если в результате ошибки высота точки взрыва окажется значительно больше оптимальной, все наши усилия могут вылиться в эффективное пиротехническое представление, практически безвредное для объекта. Было подсчитано, что если ошибка по высоте будет порядка 40 процентов в сторону ее уменьшения или 14 процентов в сторону увеличения, площадь зоны серьезных разрушений сократится на 25 процентов. Для бомбы типа «Малыш» расчетная мощность взрыва, выраженная в соответствующем количестве тринитротолуола, лежала между 5 и 15 тысячами тонн. Для такой мощности взрыва наиболее эффективной была бы высота 500—800 метров. Для «Толстяка» предполагаемая высота взрыва лежала между 225 и 500 метрами.
После того как города-мишени были выбраны, Штабу военно-воздушных сил армии, расположенному на острове Гуам, был послан приказ не подвергать их бомбардировке без разрешения Военного министерства. Чтобы успеть удалиться на безопасное от места взрыва расстояние, самолет-доставщик должен был выполнить маневр, который до этого никогда не практиковался. Как только бомба отделится от самолета, тот должен был начать крутой поворот с одновременным снижением. Этот маневр, в частности, и определял ту беспримерную высоту (10 тысяч метров), на которой должен был лететь самолет-доставщик. Такая высота полета также сильно уменьшала опасность обстрела со стороны вражеских самолетов, что в свою очередь позволяло освободить самолет от пушек и пулеметов, за исключением хвостовой пушки. Одним из последних чудес стала доставка бомбы на военный аэродром. «Индианаполис» прибыл на Тиниан 26 июля. В тот же день бомба была выгружена на остров. Крейсер ушел обратно в море, держа курс на Филиппины, однако его путешествие внезапно и трагически оборвалось. 30 июля он был торпедирован японской подводной лодкой и затонул, унося на дно около 900 членов экипажа. Выбор «Индианаполиса» для перевозки бомбы был крайне неудачным, ибо этот корабль по своей конструкции не внушал доверия: он не был оборудован даже гидроакустическими приборами. Так и хочется сказать: Эх, где же была японская разведка… Ах, да, было еще одно чудо. Самолет не мог взлететь с бомбой, приведенной в боевую готовность. Точнее мог, но был большой риск вероятности взрыва. Капитан Парсонс решил произвести окончательную сборку бомбы уже в полете, чтобы свести до минимума опасность последствий неудачного взлета. Гровс ничего об этом не знал.
Потом был взрыв. Зона разрушений простиралась на 1,6 километра от эпицентра и охватывала площадь 4,5 квадратных километров. По оценке японских властей, число убитых и пропавших без вести составило 71 тысячу человек, число раненых — 68 тысяч. Довольный Гровс успевает до доклада пообедать в обществе жены, дочери и Гаррисона в клубе армии и флота. Вот это нервы у человека. «При этом я рассчитывал, что это удастся сделать между сообщением о вылете и сообщением о взрыве, которое я ожидал получить к 19 часам 30 минутам.» Потом наступило 9 августа. Незадолго до рассвета самолет-доставщик и сопровождавшие его два самолета наблюдения поднялись в воздух. Вел самолет майор Чарлз Суини, бомбардиром на нем был капитан Бихэн, ответственным за бомбу — Эшуорс, он же командир экипажа, и, наконец, лейтенант Варне — офицер по электронному оборудованию. Снова нарисовалось чудо - в последний момент (несмотря на тщательность подготовки) обнаружилась неисправность бензинового насоса. В результате около трех тысяч литров горючего не могли быть поданы от бака в бомбовом отсеке к двигателям. Это означало не только то, что самолет должен будет вылететь с уменьшенным запасом горючего, но и необходимость в дополнительной нагрузке во все время пути до Японии и обратно. Это чудо спасло, впрочем, город Кокура, который изначально планировалось уничтожить. Над городом были облака. Сделав над городом по крайней мере три захода (на что ушло 45 минут), они взяли курс на вторую цель — Нагасаки. Топливо подходило к концу, речь уже велась о посадке на воду. Над Нагасаки тоже была облачность. Решили пробовать бомбить по радиолокатору. Но снова чудо: «вдруг в облаках появилось окно, позволившее перейти на визуальное бомбометание.» В результате бомбардировки, согласно отчету стратегических военно-воздушных сил США, число жертв достигало 35 тысяч убитых и 60 тысяч раненых… Генерал Маршалл высказывает соображение, что не следует проявлять слишком много восторга по поводу нашего успеха, поскольку он наверняка стоил жизни многим тысячам японцев. Гровс отвечает ему: ««Эти жертвы трогают меня меньше, чем судьба американских солдат — участников печально известного Батаанского похода».
Опускается занавес, на котором написаны слова «Бог любит Америку». Аминь…

Сильная, атмосферная и суровая, но при этом очень реалистичная книга. Данная книга посвящена Белому Клыку – на половину волку и на половину собаке, который родился и вырос в условиях сурового севера, где главный закон жизни – «убей или будешь убит».
Книга начинается достаточно сурово и жестоко – двое путников на протяжении нескольких дней отбиваются от стаи голодных волков. Однако с каждым разом голодная стая подбирается к путникам все ближе и ближе и надежда у людей о том, что они доберутся до жилого поселения целыми и невредимыми с каждым днем все меньше и меньше.
Затем идет описание первых месяцев жизни Белого Клыка. Здесь автор показал, как волчонок делал первые шаги в сторону исследование мира, здесь же показана его первая охота на куропатку, а также первый голод. Другими словами, в книге очень хорошо продемонстрировано, что далеко не каждому семейству диких животных дано выжить в северной глуши.
Следующая часть книги посвящена жизни Белого Клыка среди индейцев. Здесь он впервые знакомится с людьми, которые в его понимании олицетворяют богов. В поселке проходит юность волка, здесь он усваивает необходимые законы для существования среди богов и собачьей стаи. Именно во время своей юности Белый Клык научился быть ловким, быстрым, хитрым и мудрым, так как это было необходимо для его выживания.
Когда Белому Клыку было около пяти лет, его хозяин привез его в форт Юкон. Здесь Белый Клык впервые увидел Белых богов. Здесь он также впервые увидел разное множество других собак (все они привозились с юга). Тут же Белый Клык познал и предательство, его хозяин продал его за ящик виски «красавчику» Смиту. Жизнь у Смита была для Белого Клыка царством ненависти и жестокости. Бои с собаками сделали из волка жестокого и свирепого дьявола. Возможно, Белый Клык и умер бы в этих боях, если бы однажды по счастливой случайности один из боев не прекратил Уидон Скотт. Именно после знакомства со Скоттом, Белый Клык смог познать любовь человека к собаке.
Последняя часть книги посвящена жизни Белого Клыка на юге, в поместье семьи Скотта – Сиерра-Висте. Здесь для Белого Клыка началась жизнь, которая очень сильно отличалась от жизни в Северной глуши. Здесь он познакомился и с членами семьи своего нового хозяина, с другими собаками данного семейства, а также с другими домашними животными. Здесь Белому Клыку пришлось усваивать новые правила, с чем он успешно справился. В последней главе книге, Белый Клык спасает семейство Скоттов от нападения Джима Холла. После этого случая Белый Клык многие недели боролся со смертью, однако он поправился, так как Северная глушь наградила волка железным организмом и живучестью, он умел цепляться за жизнь и телом и духом (иначе бы он бы давно погиб в Северной глуши).
Таким образом, книга мне понравилась, как в детстве, так и сейчас. Надо отметить, что конец книги ожидаешь совершенно другой – более трагичный и печальный. Но, тем не менее, книга хорошо написана, так как персонажи-животные вышли достаточно запоминающимися (персонажам-людям уделено меньше внимания), а знание психологии животных сделало чтение весьма интересным, познавательным и захватывающим. Что касательно того, в каком возрасте лучше читать данную книгу, то вопрос неоднозначный. Так как в детском возрасте книга может немного шокировать ребенка своей жестокостью. А вот взрослый читатель воспримет книгу более цинично, да и сказочный конец ему не особо понравится, так как во взрослом возрасте вера в чудеса уже пропадает.