Откуда пошла и что есть русская культура? Уточним, русское культурное пространство. Даже иностранец сразу вспомнит Достоевского, Толстого, Чехова, Пушкина, а ещё РПЦ.
Владимир Ильин рассматривает русскую литературную традицию сквозь призму развития нравственности и религиозных прений. Он повествует про писателей, учёных, духовных деятелей в парадигме русского православия, открывая имена малоизвестные широкой публике, как то Василий Розанов, Н. Лосский, о. Павел Флоренский, Н. Фёдоров, преп. Серафим Саровский, С. Франк, Л. Шестов и др. Кроме того размышляет он и о культурных феноменах, как то колокольный звон.
Его биографии не берут целью унылое повествование о жизни и творчестве в хронологическом порядке. Они не классифицируют деятеля с позиции места в школьном учебнике, но приоткрывают дверь в кузницу, где ковалась личность. В. Ильин рассматривает творчество как чаяния, мучения и религиозные сомнения, как одержимость даймоном и оду Богу. Ему не понаслышке известна дуалистичность познания, где для точного знания важен сопоставительный аспект. Кто, как не личный бес, демон (для каждой души своего калибра), поможет узреть ангелов? Метафизическое (более, чем природа) не терпит пустоты. Тем, кому дозволено заглянуть под покров, узреется изнанка бытия во всей её пестроте и многозначности.
Кроме того, автор помещает своих литературных любимцев (каждого он любил, о каждом писал с трепетом и уважением) в историко-культурный контекст. СССР для В. Ильина - однозначно негативное явление, пляска мелких бесов, которым не дано даже дорасти що бала Воланда. Отношение к СССР - лакмусовая бумажка для творца, произведения в оппозиции к методу соцреализма - истинное творчество.
Для биографических работ В. Ильина следует постфактум изобрести специальный метод, нечто вроде религиозно-контекстуального, мировоззренчески-текстологического анализа, где объектом работы выступает личность во всей её противоречивости, а предметом - демоны и ангелы, диктующие свою волю в их количественном и качественном аспекте.
Нельзя при этом впасть в заблуждение и назвать В. Ильина снобом, ханжой и религиозным фанатиком. Это человек тонко чувствующий, несколько меланхоличный, а главное, понимающий и принимающий. Он подходит к биографии с позиций агиографии и воссоздает житие, где горнилом для души является грех, где сомнение - путь к истине, где "нищета духа" не равна скудоумию, а почитание не суть фарисейство. Он фиксирует истовость духовных поисков через заблуждение, проявления гордыни, слабость и укрепление духа, метания между атеистической наукой и научным объяснением христианства. Для него объекты биографических изысканий прежде всего люди во всем их величии и страдании.
А что другое могло выйти из-под пера человека, который признавал духовную составляющую эротизма, рассматривал веру как высшее разумение, всю жизнь боялся образа Петуха, преследующего его с детства, не боялся признаться в муках пола и телесного стыда, искал, сам метался и никогда не позволял своему уму вписать мировоззрение в рамки самодовольства?
