Мы опять побежали к паруснику. Бочки были большие и тяжелые, сделанные из крепкого дерева и схваченные железными обручами. Мы обвязали каждую веревкой и вытащили сначала с борта на берег, потом покатили к гряде камней, обозначавших берег. Перетащить их через камни было адовой работой. Ноги у нас покрылись ссадинами и кровоточили, руки ломило от напряжения. Но все-таки нам удалось дотащить их до кромки воды. Угри все еще ждали нас. Мы вошли в воду, она оказалась ледяной, но думать об этом было некогда. Старуха Конрой не зря говорила смотреть в оба. С угрями очень легко остаться без ноги, это нам было хорошо известно. Пэт еще на борту бросил в одну бочку старый кусок мешковины и короткую толстую палицу -- все наше вооружение. Теперь мы взяли мешковину за четыре конца, растянули ее и осторожно подвели снизу под одного не очень крупного и не очень свирепого на вид угря. Он глядел на нас большими злобными глазищами. Мы плавно вытянули его из воды и тотчас соединили концы мешковины. Угорь оказался в плену. Он извивался и бился, но несильно, потому что оцепенел от холода. Пэт бросился стремглав к бочке и вытряхнул его туда. Угорь лежал на дне без движения. Мы повторили эту операцию много раз и почти доверху наполнили обе бочки. К счастью, у бочек были крышки, которые закреплялись крючками. Угри, попав в неволю, стали быстро отогреваться в тесноте и оживать. Одно-два резких движений сильного, мускулистого тела -- и угорь на свободе. Пэт ударял угря палицей по хвосту, тот затихал, и мы отправляли его обратно в бочку. Одному угрю все-таки удалось уйти; мы махнули на него рукой. "Он заслужил свободу",-- решили мы с Пэтом. Но думаю, что настоящей причиной нашего великодушия была его огромная зубастая пасть. Вид у нее был такой устрашающий, что мы не отважились вступить с ним в борьбу. Это был самый крупный угорь.