На обратном пути Боцман нашел в своем плаще аудиокассету и засунул ее в проигрыватель. Заиграло что-то из 80-х, кажется — Careless Whisper Джорджа Майкла. Слушая вкрадчивый, чувственный саксофонный проигрыш, я вдруг вспомнил, что дядюшка Коршун научил меня одной важной вещи, он научил меня одной фразе, даже заклинанию. Это заклинание он применял каждый раз, когда понимал, что количество прикладываемого усилия никак не соответствует результату. Эта фраза — приговор. Под этим грифом любая вещь или схема делаются бесполезными настолько, что не достойны больше никакого осмысления. Теперь каждый раз, когда меня посещает неловкая догадка о несуразности всего происходящего, ну, например, когда я еду под Джорджа Майкла по проселочной дороге на машине, груженной самодельным плотом, мне является мой личный супергерой — дядюшка Коршун. Он цедит сквозь зубы свое любимое: «Суходрочь левой рукой». Это почти метафизический термин, закрепляющий за вещью ее полную и абсолютную ненужность, онтологическую неукорененность. И вот что-то такое мне сейчас мерещилось… Что-то такое крутилось на языке…

Мы остановились возле берега.

— Кассету пока высуни. Это дядьев моих, — рыкнул Боцман и стал выбираться.