— Мурка, ты что, разговариваешь?
— Не с тобой, мизогинный ты свинокобель! — прошипела Мурка.
Ирвен аж присел.
— Я вообще-то того, демон.
— Вот именно, порождение патриархальных верований, напрямую ассоциирующих знание и власть с мужским началом и, тем самым, легитимирующее андроцентрический нарратив.
Демон прокашлялся.
— Я, конечно, по интонации понял, что ты в виду имеешь, но вот…
— Заткнись, короче говоря… — отрезала Мурка и повернулась к маме, — в общем, очень мне надо с вами поговорить. Иначе наша история тест Бекдел-Уоллес не пройдёт.
— Замечательно, — отстранённо ответила мама, — и что от меня требуется?
— Как минимум, выслушать. Женских персонажей в истории — меньше двадцати процентов, не представлены этнические меньшинства и трансгендеры, не раскрыта интимная линия между почтальоном Печкиным и профессором Сёминым, половина женских персонажей является жертвами насилия, и автор растушёвывает сам акт насилия якобы сюжетной необходимостью, тем самым оправдывая его.
— Самое глупое, что можно было придумать, — заметила мама, — это пробивать коровой четвёртую стену.
— Именно! — радостно подтвердила Мурка, — насилие над животными! Я уже говорила, что я — веганка?
— Вопрос с гендерной предвзятостью будем считать закрытым, — сухо отрезала мама, пальцем проверяя заточку Кремлёвского Скальпеля, — а то женских персонажей тут может ещё меньше остаться.