0 темнело, он любовался прекрасным умирающим вечером

Посвящается патрицию Витинари. Человеку, который умеет смотреть поверх времени и видеть суть, который знает ценность человеческой жизни и бесценность Вечности, которая её не стоит.

«Кольца Сатурна» — гладкая прозрачная ледяная корка, под которой клубятся завитками цветного тумана ясная меланхолия и горькая скорбь.
Это спокойный, сдержанный и медитативный монолог, вовлекающий в своё прохладное течение. Записи Зебальда на вкус как мел и смородина, они цвета слюды и морской гальки, они звучат как патефон в пустой комнате, где некому услышать, что под иглой прокручивается вновь и вновь тихий напев gloomy sunday.
Если раскладывать повествование на прозекторском столе литературности, то появляется странный привкус собственной неуместности, будто бы ты вскочил посреди чужого внутренного разговора, забрался на стол и принялся пальцы загибать, перечисляя свои симпатии и антипатии. Спокойный голос Зебальда возникает из пустоты и в пустоту же уходит, но он не обрывается, его эхо ещё осыпается пылью, осенними листьями, солью из солонки.

Мне нравятся вдумчивые эссе за возможность понаблюдать как бы из-за целлюлозной плёнки за ходом чужих мыслей, потому что сам процесс этого умозрительного движения является увлекательнейшей медитацией, особенно если мышление автора нетривиально или изящно, спокойно или импульсивно, но без агрессии. Все «Кольца Сатурна» — это описанный Зебальдом же морской горизонт под бесцветными тучами, на который смотрят рыбаки из своих палаток, выставленных цепочкой вдоль берега. Можно сказать, что лента воды с полоской неба прекрасны, потому что они успокаивают ровностью линий, что они будоражат движением волн и лоскутами рвущихся туч, что они гипнотизируют своей пустотой, что они облегчают душу пониманием, какой же человек маленький, а его проблемы ещё меньше, но суть в том, что природный горизонт прекрасен сам по себе, всё остальное — истина, выплеснутая на кого-то рядом из глаз смотрящего.

Так и с «Кольцами Сатурна» — эти эссе, скрывающиеся в каждой главе, прекрасны сами по себе, потому что они написаны вдумчивой, лиричной и тщательной рукой, а всё остальное уже глубоко личное созвуие или диссонанс с ходом мыслей Зебальда.
В некоторых главах он смотрит через головы, его персонажи — это ход времени и запустение, которое остаётся после ушедших лет, после того, как ушёл человек, смысл, эпоха. В других — он внимательно скользит сквозь человека, не без удовольствия выкладывая перед читателем наиболее блестящие, мерцающие и выпуклые черты, события и детали, после чего разворачивает ленту естественного развития любого живого существа — он ведёт читателя вслед за образом по пути умирания, исчезания, развеивания.

Через мысли Зебальда происходит неочевидный диалог с внутренней деструктивностью, которая в той или иной пропорции присутствует внутри многих людей. Беглое журчание промозглых строчек так пленяет, хотя и студит зубы, потому что они — опора, от которых можно оттолкнуться и устремиться по воздушным потокам бестелесным напористым сквозняком, раскрывая под собой последствия человеческих жизней в виде обветшалых руин и забытых книжек, или затесаться в стремящиеся к нерестилищу косяки форелей, балансируя в толще воды тонкими плавничками и чувствуя, как вместе с водой сквозь твоё тело проходит время, которое можно прочувствовать только на глубине, оторвавшись от плотной рациональной почвы.

Хорошая прогулка — это интеллектуальный процесс, она очищает душу и заполняет разум, если не превращать движение в бесцельное фланирование со стеклянными глазами.

Все главы «Колец Сатурн» жизнеспособны по отдельности, и ещё лучше смотрятся вместе, они переходят одна в другую, как переходят улицы в переулки, поглощаются скверами и растворяются в тихих двориках. Их можно смаковать по одной, это как вести необременительный телефонный разговор с человеком, которого ты давно знаешь. Или жадно читать одну за другой, пока не начнут болеть глаза, и это будет сродни лихорадочному узнаванию в другом человеке того, что тебе интересно, важно, что ты не мог ухватить пальцами за самую суть, и ты спрашиваешь, спрашиваешь, спрашиваешь, теряя счёт времени.
Такие вещи стоило бы читать даже через силу, надеясь, что сопло фильтра, разделяющее всё поступающее на «нравится» и «не нравится» всё же пропустит Зебальда сквозь себя, но если этого не происходит — лучше не мучить себя, как не мучают человека, с которым вам больше не о чем горевать, и не о чем говорить.