5 «Можно сказать, что мы живем на острове, сделанном из пироксилина. Но, благодарение богу, мы пока еще не нашли спички, которая подожгла бы его» (Немецкий физик, лауреат Нобелевской премии Вальтер Нернст)

«Так не бывает, чтобы экспериментаторы вели свои поиски ради открытия нового источника энергии или ради получения редких или дорогих элементов. Истинная побудительная причина лежит глубже и связана с захватывающей увлекательностью проникновения в одну из глубочайших тайн природы» (Резерфорд)

Вначале – не о физике и не об атомных бомбах, а о предыстории Второй Мировой войны. Почему-то, многие любят рассуждать о нацистской Германии и ее «бесноватом» фюрере, но намеренно опускают факты, которые абсолютно развенчивают образ Третьего Рейха как образчик независимости и неконтролируемости со стороны США и вездесущих англосаксов. В середине 20-х годов прошлого столетия, когда научные институты были искусственным образом подведены к черте банкротства, в Германию двинулись стройными рядами молодые люди с одинаковыми кожаными чемоданчиками. В чемоданах были совсем не библии, и молодые люди не были религиозными адептами. По крайней мере официально. Это были представители различных финансовых кланов, которых послали ловить рыбу в взбаламученной ими же воде научного мира Европы. Среди них находился и Юлиус Роберт Оппенгеймер, тот самый, кого спустя двадцать лет, в 1945 году будут почтительно именовать «отцом атомной бомбы». Многих, если не большинство, из молодых людей финансировал фонд Рокфеллера. Не надо быть специалистом в физике для того, чтобы сопоставить несколько режущих глаза фактов. А именно: Резерфорд, обитающий в Кэмбридже, пожинающий славу первооткрывателя всех мыслимых мельчайших частиц, но напрочь отрицающий возможность использования человеком энергии атома, умышленно ли или по заблуждению, закрывал окна возможностей перед любым ученым, из его команды, не позволяя им тем самым даже приблизиться к этой тему; Нильс Бор, обитающий в Копенгагене, наоборот, декларировал существование и законы микрокосма, в котором не может быть двух объектов с одинаковыми динамическими характеристиками; в Германии же, была сконцентрирована та часть научного мира, которой будет суждено сыграть роль третьей стороны своеобразного треугольника смерти, или атомной бомбы. После крушения Германской Империи, все уважение и внимание с военных было перенесено на ученых. Молодые ученые анализировали все открытия, которые делались в Англии, а потом объяснялись в Копенгагене и искали свои, новые решения. Между этими молодыми учеными и курсировал, перебирая доллары в карманах, Роберт Оппенгеймер.

Он называл себя «Колумбом наоборот» и обещал вернуться в Америку с грузом золота, которым в данном случае должны быть талантливые ученые. Кстати, почти все американцы, ставшие впоследствии широко известными учеными-атомниками, перебывали в Геттингене между 1924 и 1932 годами. Тогда же и зародилась теория термоядерных реакций внутри Солнца, позднее получившая значительную известность. Исходным в этой теории было предположение о том, что происхождение солнечной энергии следует приписывать слиянию атомов легких элементов. Дальнейшее развитие этой идеи привело прямо к водородным бомбам. Безденежье, голод и холод заставляли молодых ученых смотреть на предложения о сотрудничестве с иностранными институтами с интересом. Некоторые из них уезжали в СССР, а некоторые в США и Англию. Дядя Адольф, придя к власти, ускорил это переселение мозгов своими законами. Больше всего активничал в переманивании ученых Нильс Бор. Кстати говоря, среди физиков, Бор прослыл как «повивальная бабка идей». Рокфеллеровская стипендия выплачивалась только холостым ученым, а это тоже значило немало. После первой мировой войны многие из европейских ученых были переманены в Берлин. Переманены, видимо, только для того, чтобы позднее быть изгнанными оттуда за океан. Лео Сциллард, например, один из будущих создателей первого ядерного реактора, бежал в Берлин из Венгрии. Как знаменательно необычайное совпадение, что в один и тот же год был открыт нейтрон (февраль 1932 г.), был избран президент США Рузвельт (ноябрь 1932 г.) и Гитлер возглавил германское правительство (январь 1933 г.). Все было готово к переселению умов. Резерфорд, который до самой смерти не верил в высвобождение атомной энергии, подыгрывал тем самым Эйнштейну, который утверждал тоже самое в своих интервью. А Отто Ган, открывший возможность расщепления урана, и вовсе говорил, что «это противоречит воле божьей…». А Сциллард, с приходом нацистов к власти, требовал введения для физиков самоцензуры, дабы не допустить создания оружия массового поражения. Но потом, именно Сциллард начал искать выход на правительство США для того, чтобы обсудить вопрос создания атомной бомбы. Это случилось после того, как Бор подтвердил публично, что бомба, содержащая весьма небольшое количество урана-235, при бомбардировке его медленными нейтронами, обладала бы взрывной мощностью, способной по самой скромной оценке смести с лица земли всю лабораторию и большую часть города. Для солидности, Сциллард подкрепил письмо к американскому правительству подписью Эйнштейна, которому, вероятно было все-равно, что подписывать, ибо он, как мы помним, напрочь отрицал возможность создания атомной бомбы…
А дальше начинаются обычные постановки для «плебса». Поражает наивность ученных, которые бежали из нацистской Германии и не могли не знать, что там даже не приступали к созданию атомной бомбы. Но, тем не менее, они верили, что нужно срочно создавать бомбу. Причем отношение к ним со стороны американских военных было, мягко сказать, совсем не уважительное. «Поседевшие на службе старшие офицеры, вынужденные по указаниям сверху вести беседы с учеными, ясно давали понять им, что чувствуют к ним не больше уважения, чем к многочисленным «сумасшедшим изобретателям», грозившим задушить армию и флот проектами всевозможных невероятных видов оружия. «Только на днях, рассказывал американский офицер группе ученых-атомников во время одного из таких собеседований, — один тип тоже прислал мне какой-то генератор лучей смерти. Я испробовал эту штуку на нашем полковом козле. И что бы вы думали! Скотина живет себе как ни в чем не бывало!»
Но как бы там ни было, в 1942 году Рузвельт переподчиняет всю работу над бомбой Военно-политическому комитету, в состав которого вошли три представителя Вооруженных сил: генерал Стайер, адмирал Парнелл и генерал Лесли Гровс, и только два ученых: доктор Ванневар Буш и доктор Джемс Конэнт. С 13 августа 1942 г. всему плану в целом присвоили условное наименование «Манхэттен проект». Атомные специалисты с этого времени стали именоваться просто «научным персоналом» и были обязаны подчиняться строгим требованиям режима военной секретности. Это был, вероятно, первый случай в истории, когда ученые — люди столь блестящего ума — добровольно согласились на существование, совершенно непохожее на их прежний образ жизни. Они беспрекословно приняли требование не опубликовывать своих открытий до окончания войны. Но военные власти в своих ограничениях пошли еще дальше. Они возвели невидимые стены вокруг каждой отрасли исследований так, что ни один отдел не знал, что делают другие. Из 150 000 человек, занятых в «Манхэттенском проекте», едва ли человек двенадцать знали весь план в целом. А в действительности очень немногие из всего персонала вообще знали о том, что работают над изготовлением атомной бомбы. Любой житель трех «секретных городов» — Окриджа, Хэнфорда и Лос-Аламоса — мог получать и отправлять корреспонденцию только через цензуру. Странно, что никто не возмущается этим произволом, который бы мог дать фору «кровавым нквдэшникам». Телефонные разговоры регулярно подслушивались, а прислуга в местных отелях использовалась в качестве агентов контрразведки. К наиболее значительным специалистам-атомникам приставили личных телохранителей, следовавших за ними повсюду. Кроме того, была организована специальная слежка за теми, кто по политическим или другим соображениям не считался благонадежным. В служебных помещениях и в частных квартирах подозреваемых были установлены замаскированные микрофоны для записи их разговоров. Административным руководителем всего Манхэттенского проекта 17 сентября 1942 г. назначили профессионального солдата по имени Лесли Ричард Гровс. Этот человек руководил в прошлом строительством Пентагона. Кстати, о знаменитых восьмиполосных дорогах США, которым так любят завидовать. Построены они были с простой целью: это было одно из мероприятий по обеспечению безопасности. Двух или четырех рядов было достаточно для обычного движения. Но в случае взрыва, вероятность которого надо было предвидеть, восьми рядов едва хватило бы для спасения от радиоактивных осадков заводского персонала и их семей, живших поблизости. Место для строительства новой атомной лаборатории подсказал Оппенгеймер. Им стал Лос-Аламос, штат Нью-Мексико.

Там не было ничего, кроме зданий интерната, трудной дороги и скверного водоснабжения. Интернат разогнали, и в марте 1943 г. появились первые ученые-атомщики. Оппенгеймер должен был объехать всю страну и убедить других физиков работать в новой секретной лаборатории на краю пустыни. Во время этого вербовочного турне ему пришлось прежде всего рассеивать предубеждения многих коллег против проекта «S-1». Ученные верили ему и когда они, наконец, добирались до места, то узнавали, что впредь их адрес будет такой: «Армия Соединенных Штатов, почтовый ящик 1663», и что их имена в документах заменят псевдонимами или номерами. В частности, во время пребывания в Санта Фе им строго запретили обращаться друг к другу по их званиям и степеням — «доктор» или «профессор», — потому что горожане могли обратить внимание на то, как много университетской публики появилось у них в городе. Почему-то верилось, что уж если в таких диких условиях могут вестись работы по созданию атомной бомбы, то уж в Германии создание бомбы должно быть на финальной стадии. Чтобы проверить это, высшее американское командование создало осенью 1943 г. специальное разведывательное подразделение. Ему предстояло высадиться в Европе с первыми отрядами для сбора информации о состоянии атомных вооружений в Германии. Это особое, совершенно секретное подразделение получило кодовое наименование «Алсос». Членов этого подразделения можно было узнать по единственному в своем роде значку, представлявшему собой белую букву «альфа», пронзенную красной молнией, что должно было символизировать атомную энергию. Миссия «Алсос» в процессе своей деятельности захватила восемь членов обоих институтов кайзера Вильгельма — физического и химического. Среди них — Отто Гана, открывшего явление деления ядра, лауреата Нобелевской премии Макса фон Лауэ, а также К. Ф. фон Вейцзекера. Никакой бомбы и даже проекта ее в Германии не нашлось. Но ученные в США продолжили свои разработки. Все было просто: «Следовало ли теперь добровольно отказаться от практического применения плода многолетних напряженных усилий 150 000 людей, от применения оружия, которое потребовало затрат в два миллиарда долларов?». Роберт Оппенгеймер провел совещание с учеными, и они выдали военным следующий вывод: «Поскольку ожидается, что атомная бомба должна производить наибольшее разрушение за счет первичной ударной волны, а последующие разрушения — вследствие действия огня, то объект должен содержать большой процент скученно расположенных каркасных зданий и других сооружений, легко поддающихся разрушению ударной волной и огнем». Далее было решено, что американские авиационные соединения до применения атомной бомбы (к 1945 г. они могли разведать любой объект без всякого сопротивления со стороны японцев) не будут бомбить четыре японских города. Подобный жест вовсе не означал акта милосердия в отношении этих четырех городов. Их попросту берегли от обычных бомбежек, так как предназначали для превращения в руины новой смертоносной бомбой. К перечню объектов атомной бомбардировки — Хиросима, Кокура и Нигата — был добавлен древний священный город Японии Киото. Когда эксперт по Японии, профессор Эдвин О. Рейсхауэр, услышал эту ужасную новость, он помчался к своему шефу майору Альфреду Мак-Кормаку в Разведывательное управление армии. Потрясение довело его до слез.
Мак-Кормак, культурный и гуманный нью-йоркский юрист, сумел позднее убедить военного министра Стимсона пересмотреть приговор, вынесенный Киото и вычеркнуть этот город из черного списка. Количество предполагаемых жертв Оппенгеймер определил в 20 000! До этого испытания бомбы проводились возле деревни Оскуро. Снова поражает поведение американцев во время этого испытания. Такое чувство, что смотришь дешевый американский фильм. Цитата: «Они примеряли темные очки, которыми их снабдили, и для предотвращения ожога от облучения смазывали себе лица кремом от солнечного загара. Играла танцевальная музыка, передававшаяся через громкоговорители, расставленные по зоне. Время от времени музыка прерывалась и передавались последние сообщения о ходе приготовлений. Взрыв был намечен на 4 часа.»
Испытания поразили всех. Ученые даже написали петицию о том, чтобы до применения бомбы японцам был выставлен ультиматум о сдаче. Но решение о применении бомбы в любом случае было уже принято. И ученные поменяли свое мнение. «Вилли Хиджинботтэм, тридцатичетырехлетний ученый, специалист по электронике, сын протестантского священника, вскоре заметно выдвинувшийся среди ученых-атомщиков, писал из Лос-Аламоса своей матери: «Я ни капли не горжусь проделанной нами работой… Единственный смысл ее состоит в том, чтобы заставить человечество быть миролюбивым. Теперь невозможно представить себе что-нибудь другое, кроме мира. Но, к несчастью, всегда находится некто, кто не раздумывает» …

Интересные факты:
1. В конце мая 1945 г. Альварец со своей «командой» был послан на авиационную базу на острове Тиньян в Тихом океане, с которой почти ежедневно производились налеты на Японию. Там в ожидании первого конкретного задания, связанного с атомной бомбой, он разработал особое измерительное устройство, которое предназначалось для сбрасывания вместе с бомбой. Оно должно было с помощью радиосигналов передать на борт бомбардировщика сведения о силе ударных волн, вызванных новым оружием.
2. Профессор Слотин испытывал внутренний механизм экспериментальной бомбы. Этот механизм состоял из двух полушарий, которые в момент спуска должны сходиться, сводя урановое содержимое в единое тело с так называемой «критической массой». Проводя эксперименты, он никогда не принимал специальных защитных мер. Весь его инструмент состоял из двух отверток, с помощью которых он позволял полушариям скользить по направляющему стержню навстречу друг другу, а сам тем временем сосредоточенно за ними наблюдал. Задача его состояла в том, чтобы достигнуть, но не превзойти критической точки самого начала цепной реакции, которую он должен был немедленно прерывать, раздвигая полушария. Если бы он «проскочил» критическую точку или недостаточно быстро прервал начавшуюся реакцию в самом ее начале, то масса превзошла бы критическую величину и последовал бы ядерный взрыв. Но дерзкому молодому ученому доставляло удовольствие рисковать своей жизнью. Он называл это «крутить хвост дракону». В мае 1946 г., Слотин выполнял один из тех экспериментов, которые так часто с успехом проводил в прошлом: он участвовал в подготовке второго испытательного взрыва атомной бомбы в водах атолла Бикини на Южном море. Неожиданно его отвертка соскользнула. Полушария сошлись слишком близко, и масса стала критичной. Мгновенно все помещение наполнилось ослепительным блеском. Слотин вместо того, чтобы укрыться и, возможно, спасти себя, рванул голыми руками оба полушария в разные стороны и прервал тем самым цепную реакцию. Этим он спас жизнь семерых человек, находившихся в помещении, но сразу же понял, что сам поражен смертельной дозой радиации, которая пришлась на его долю. Однако он не потерял самообладания. Приказав своим коллегам встать точно на те места, где они находились в момент несчастья, он собственноручно начертил на доске схему их относительного расположения, чтобы врачи могли определить степень облученности каждого из присутствующих. Сидя вместе с Алом Грэвсом, также получившим сильную дозу, на обочине дороги в ожидании автомашины для отправки в госпиталь, он спокойно говорил своему компаньону: «У вас все будет в порядке. А вот у меня нет ни малейшего шанса». Увы! Это было верно! Девять суток спустя человек, который путем эксперимента определил критическую массу для первой атомной бомбы, умер в ужасной агонии. Регистрационная лента нейтронного счетчика осталась забытой в лаборатории Слотина. На ней виднелась тонкая красная линия, неуклонно поднимавшаяся до верхнего предела измерений. Радиация в момент катастрофы оказалась настолько сильной, что прибор не смог далее ее регистрировать.
3. Ужасная судьба уже подстерегала и экипаж быстрейшего в американском флоте крейсера «Индианополис», который доставил на Тиньян основную часть взрывчатой сердцевины первой атомной бомбы, предназначенной для Японии. Только три человека на борту корабля имели представление о том, что они везли. Остальные же просто догадывались, что в большом деревянном ящике, с максимальными предосторожностями поднятом на борт утром 16 июля, было что-то очень важное. В течение всего плавания от Сан-Франциско до Тиньяна принимались совершенно исключительные меры для защиты от вражеских подводных лодок. Каждый облегченно вздохнул, когда «Индианополис» после выгрузки секретного груза на Тиньяне удалился, держа курс в открытое море. Но прежде чем крейсер достиг следующего порта, 30 июля после полуночи он был поражен торпедой. Из-за ряда неудачно сложившихся обстоятельств донесения о гибели корабля в течение четырех дней не могли попасть в морской штаб. Сигналы о местонахождении «Индианополиса» были перепутаны. В результате всех этих недоразумений спасательные суда прибыли на место бедствия. слишком поздно, и из 1196 человек экипажа удалось спасти только 316.

Мощью безмерной и грозной
Небо над миром блистало б,
Если бы тысяча солнц
Разом на нем засверкала. (отрывок из Бхагавад Гиты)