4 В лес дремучий по камушкам Мальчика с пальчика

Не станет царапать дикая роза в колючках,
Злую судьбу не прокаркнет птица-вещунья,
И мимо на ступе промчится косматая ведьма,
Мимо мышиные крылья просвищут Змия с огненной пастью,
Мимо за медом-малиной Мишка пройдет косолапый…

Чуть только душа грустью-печалью покроется и странный морок во все думы сокровенные проникнет, перво-наперво надобно о душе грустной-печальной позаботиться, морок сбросить да выкинуть, от помыслов тяжелых и смутных отвернуться и заняться душеполезным чтением. А оно тут как тут! Выглядывает корешок старинный на полке, манит необычным названием, обещает нечто доселе невиданное и отсель уже незабываемое.

"Посолонь" - это по солнышку, по движению его небесному. Так книжка эта названа, так и написана, про это в ней и рассказано. Триединые в ней и название, и сказ, и словесное плетение, коим сказ этот сказан. Вот сказочник Алексей Михайлович - все ходит кругом, собирает всё известное ему, все старинные присказки и игры воедино, так, чтобы ладно оно все смотрелось и читалось. Криком докричаться ему пытаюсь: " - Алексей Михайлович, а как это вы так пересказали, что чудится, будто с народом самим кумекаешь?" А он и не отвечает, токмо ходит все туда-сюда, мысли мыслит, все обрывочки и заплаточки вместе складывает, нам на радость.

Только пересказы-пересказами, а нету в "Посолони" пересказов. Нету - и все тут. Потому как сказочник на то и сказочник, что сказы свои он плетет всякий раз сызнова, по-своему открывая каждую присказку и каждую побасенку. Голос народный, всяко ясно, звучит, но звучит он в устах сказителя. А чем дальше - тем меньше в книжке народного голоса и тем больше словечек Алексея Михайловича, и к зиме он уже свои единоличные сказы рассказывает, про Медведюшку и про Зайку, и про Кота Котофеича, и ко второму солнцевороту уже свое царство отстраивает, где по новым законам всякое зверье и нечисть живут-поживают.

"Эдак и я могу!" - Дурак кричит. - "Эка невидаль - навыдумывать зверья говорящего и прочую скотину волшебную, да пустить их в путешествия всякие, говором народным разговаривая..." Кричит дурак, не унимается. Ну и Бог с ним, и пускай кричит - на то он и дурак, прости Господи. А люди умные сразу смекают-разумеют, что не все тут так просто, и что голос народный знать надобно, и страхи его, и радости, и прочие чаяния и отчаяния, чтобы такой терем разукрашенный из слов и песен выстроить, чудесами всякими и небылицами волшебными его населить и в книжицу потом это все упрятать. Такое дело не у всякого колдуна-мудреца спорится, куда там дуракам!

Ай и пусть кричат, нам-то что? Нам-то дай по травке побегать, в поле выскочить, на землю пасть, платочком голову от солнышка укрыть - и начнут глаза слипаться, и искорки-огоньки пред взором поплывут вереницею веселой, и провалишься в царство Посолони, глянь - вот и Зайчик Иваныч ждет-дожидается, и Лейла с Алалеем к Морю-Океану путь держат, спит в лесах темных Волк Самоглот, и черный петух прячется от взора людского да слуха человеческого, да разума... разума людского непостижимо вязнет дума сонная в мороке полуденном... спи-усни...

- Что ж это за царство такое?
- А это, Ванюша, нашенское Общее Заумье, все, что народ наш в головах копил-накапливал, да забывать с годами начал.
- А где это Заумье водится?
- А нигде не водится. Это ж место, а не зверушка какая. А лежит то место прямо за умом-разумом твоим и моим, и матушки с батюшкой твоих, и всех прочих, кто по земле нашей ходит. Потому и зовется оно - Общее да Заумное.
- А где ж о нем узнать побольше?
- Ну здесь я тебе не советчик. Здесь надо к книге особенной обратиться, в которой все про это царство замороченное написано. И вот что я тебе, Ванютка, скажу еще: ежели душа твоя, упаси Боже, грустью-печалью покроется и странный морок во все думы сокровенные проникнет, ты книжицу ту почитай - в миг все отпустит. Чудная книжица, душеполезная - "Посолонь".

Баю бай-бай, Медведевы детки, — баю бай-бай.
Косолапы да мохнаты, бай-бай
Батя мед ушел искати, — баю бай-бай,
Мама ягоды сбирати, бай-бай.