3

Что представляет человек, когда слышит слово «путешествие»? Наверное, большинство подумает о невиданных красотах, подстерегающих на каждом углу опасностях, новых знакомствах, разного рода авантюрах, неожиданных открытиях... Да, всё это справедливо, но многие ли знают, что путешествие – тяжёлый каждодневный труд, совсем не похожий на те захватывающие приключенческие книги, которые мы читаем в детстве?
Пожалуй, исследователям, жившим в 18-19 веках, было одновременно проще и сложнее, чем нам. Проще – потому что на картах ещё хватало «белых пятен». Сложнее – потому что учёный не мог специализироваться на чём-то одном: его знания должны были охватывать великое множество областей. Так, отправляясь в путь со степенью магистра ботаники, Семёнов лишь часть своего дневника посвятил описаниям видового разнообразия и анализу флор, в то время как всё остальное – это заметки о характерах обнажений, топографические исследования, характеристики найденных окаменелостей, перечисление замеченных видов животных, метеорологические наблюдения. Да и из экспедиции учёный привёз не только гербарий, но и обширные геологическую, энтомологическую и этнографическую коллекции. Словом, Семёнов оказался именно тем учёным, которому нужно было доверить исследование неизвестной европейцам территории.
«Путешествие в Тянь-Шань» – классический пример очерка, в основу которого автор положил путевые дневники. Книга написана достаточно сухо, хорошим академическим языком, но лёгкой для чтения её не назовёшь: текст изобилует терминами, многие из которых требуют пояснения. Отдельно хочется отметить употребление автором латинских названий, отсылающее меня к далёким будням первого курса, когда преподаватели раз за разом повторяли: «Латынь – язык вне времени и пространства,» - и были правы, ведь только ей под силу создать невидимую связь между учёным 19 века и простым студентом биологического факультета. Впрочем, эта же бесстрастность идёт книге и во вред, поскольку всем необычным происшествиям Семёнов уделяет не больше внимания, чем любому повседневному событию. Одинаково отстранённо он документирует и целый день, потраченный на переправу через Обь, и тройку, понёсшую «под гору на самом крутом месте спуска», и падение метеорита на Талкинском перевале, и ночное нападение медведя, и трое суток, проведённых в постели из-за переутомления, и даже охоту на тигров, закончившуюся ампутированной рукой одного из охотников.
Всё с той же дотошностью хорошего исследователя Семёнов рассказывает о людях, встреченных им во время путешествия – и снова выдаёт в себе то историка, то этнографа, а то и психолога. С беспощадной честностью он подмечает все изъяны этих, в общем-то, неплохих, даже талантливых личностей, нередко просто оказавшихся не на своём месте:

Воспитывался он с успехом в Пажеском корпусе и при своих дарованиях был бы выдающимся человеком, если бы не имел того недостатка, который парализовал столь многих из наших лучших в то время окраинных деятелей, – алкоголизма.

Как точно – и как знакомо даже сейчас, в наши дни!..

Об итоге путешествия гадать нам не приходится: одна только приставка «Тян-Шанский», милостиво вручённая Петру Петровичу и его потомству императорским указом, говорит о нём куда больше любого из многочисленных научных трудов. Только вот вышел указ спустя полвека после завершения экспедиции; долгие пятьдесят лет, за которые Русское географическое общество так и не смогло больше отыскать средств ни на издание отчёта о путешествии в Тянь-Шань, ни на снаряжение новой экспедиции – потому и осталось столь грандиозное исследование единственным в жизни Семёнова. Но так ли уж велика цена этого открытия, если в угоду местному генерал-губернатору сводная карта Киргизской степи – труд многих топографов – может быть дополнена горами, которые, по его соображению, должны там быть?

Оцениваю свою рецензию на 1,5 балла.