0 Красная книжица Юй Хуа

Я всегда считал, что революция 1917 года навечно разрушила общество и имперский уклад. Пусть наивно, но кажется, будто люди были добрее и настроены на веру в общество в целом. Бывает ли так, и что приобретает и теряет государство в эпоху перемен, пытается выяснить автор для себя, соотнося личный опыт с историей культурной китайской революции в водевильно-гротескно-натуралистическом романе.
Наклеиваем эпикантусы и учимся смотреть узкими глазами на события полувековой давности. Безусловно, уважение вызывает скорость, с которой страна оправлялась от потрясений. Представьте на минуточку, что подобная вещь выходит в 70-х годах в СССР. Вот и я не могу. Потрёпанная революцией китайская национальная психика кажется мне почти стальной. Ведь большая часть богатейших людей Китая - как раз и есть это выросшее без образования "потерянное поколение". Это не выглядит алогично: после того, как ослабили гайки и предоставили некий уровень личной свободы, закалённые лишениями люди смогли подняться после смерти Мао. Кто творит историю? Герои или рабы? Даже сам великий кормчий не мог изменить мир без армии рабов, готовых выполнить его приказ. Ничто не иллюстрирует этот факт лучше, чем хаос, который начал и замкнул культурную революцию.

Начальную агонию того периода читатель видит глазами двух маленьких мальчиков, проживающих в небольшом городке под Шанхаем, в разгар "культурных" беспорядков и идеологического рвения. Сын крестьянки Бритый Ли изначально показан как парнишка, которому суждено вырваться из тисков нищеты и неблагополучного места. Он напоминает солнечный луч, но не своим внутренним светом, а отсутствием терзаний и моральных препонов - он просто не может не светить, вот и всё. Пришёл из самого горнила революции, чтобы заработать миллионы долларов в бизнесе, неважно, коррумпированном или нет. Университетов не кончал, классику не знает, зато цитирует председателя Мао, обычно к месту. Я почти уверен, что "Красная книжица", которой пронизано произведение, звучит в 85% случаях его устами. Его сводный брат Сун Ган, помещичий сын, олицетворяет моральный стержень ​​китайского общества, ушедший в историю. У него за плечами лишь добродетель против эгоизма Ли; его смирение, противостоящее раскованности Ли; его честность против мастерства преувеличений Ли. Этот список, кажется, можно продолжать бесконечно. Для романа характерна дихотомия во всём: от кардинально различающихся по характеру сводных братьев до конфликта деревни и городов и традиционно-конфуцианских ценностей в противовес западно-европейскому богу денег. Мы читаем не рассказ о двух людях, которые пытаются выжить и победить. Это история Китая, и опыт Бритого Ли и Сун Гана можно рассматривать как современную и старую идеологии, которые прямо сейчас сражаются, чтобы собрать побольше приверженцев в современном Китае. Как и в любой истории о восхождении на небосклон новой звезды и о падении старой, мы читаем, как Ли становится всё богаче и влиятельнее. Следующая стадия - коррупция. Он спонсирует национальный конкурс красоты для девственниц (которые ими не являются, конечно же), где процветают всем знакомые атрибуты капиталистического успеха: многомиллионное спонсорство, наглое взяточничество, маркетинговые стратегии, использующие сексуальную тематику, а также сексуальные услуги в обмен на призовые места. Юй Хуа открыто издевается над идолами современного общества, частенько доводя до абсурда. Гротескно и одновременно пугающе убедительно выглядит эпизод, когда Сун Ган путешествует вместе с Остапом Бендером китайского разлива по сельской местности, пытаясь продать искусственные гимены, чтобы восстановить иллюзорную девственность женщин нации. Только капитализм может помочь, выводя китайцев из феодального прошлого в сексуальное будущее. Сун Ган борется за выживание в непонятном ему обществе, где
его архаичная мораль и добродушная учтивость теряют актуальность и забываются. Его судьба предрешена, и он превращается в феминизированную марионетку с имплантами, а потом и в прах, развеянный братом-миллионером, на орбите Земли. Рассматривать ли этот конец с фаталистической точки зрения, как будто бы старое вытеснено за пределы мира нового, но парит над ним? Вряд ли, хотя...
Если говорить совсем откровенно, то книга немного страдает от женоненавистничества, не знаю, кстати, это тренд современной китайской литературы или всё же автора. Женщины в романе довольствуются лишь горсткой неприятных жизненных перипетий: чтобы подглядывать за их задами; быть ощупанными по или против воли; быть брошенными, чтобы однажды было к кому вернуться; умереть. Если они получают прибыль, сопоставимую с заработком любого из мужчин-предпринимателей города, как Линь Хун за счёт борделя, то это всего лишь эксплуатация других женских тел, не более.

Именно благодаря женским образам я понял, что Юй Хуа не преуспел в создании полноцветных трехмерных персонажей. Скорее, его целью всегда было рассказать историю Китая, поэтому каждый из героев - лишь лакмусовая бумажка, окрашенная нужным цветом. Они заслуживают внимания как идеологические, а не реалистические. Любая часть этой истории аллегорична, в чем легко убедиться, если читал классические китайские романы, ссылками на которые пестрит текст. Любовный треугольник подозрительно напоминает ситуацию в "Сне в красном тереме", Бритый Ли - вылитый Сунь Укун, а Сун Ган в некоторых эпизодах цитирует Лю Бэя. Всё это прекрасно и удивительно, но подводит к проблеме культурного кода. Если б у нас главного героя романа звали Ванёк, то китайский читатель в переводе, полагаю, не понял намёка. Так что все мы немного ВанькИ, видящие лишь понятные и доступные пласты социальной сартиры. Трудно найти иные толкования в романе, где всего через край, с избытком: слишком похотливы, слишком очевидны, слишком несгибаемы... Герои должны напоминать читателю людей, которых мы знаем или видели, нас самих. Парадоксально, но если по отдельности персонажи распадаются на молекулы, то вместе - вполне достоверная толпа в базарный день. Притиснет к стене, сшибёт с ног, порвёт рубаху, поделится вкусными ароматами подмышек, да ещё и кошель куда-то денет.
Юй Хуа показывает нам Китай разрушенным, испорченным, коррумпированным, непристойным, но юморным, чёрт возьми. И я не знаю, верить ли ему в этом или нет.

OH, East is East, and West is West, and never the twain shall meet,
Till Earth and Sky stand presently at God’s great Judgment Seat.