3 Умеренный панегирик

Если вы хотите почитать про поход Александра Македонского и обязательным условием вашего желания является временная приближенность к великому царю, то исторический труд Арриана, как раз таки, для вас. Да, время жизни Арриана – I век, и вы справедливо можете заметить, что это не так уж и близко к раннему эллинистическому периоду, который датировался примерно IV в. ВС. Отвечу на этот выпад цитатой из Арриана:

«Если кто изумится, почему мне пришло в голову писать об Александре, когда столько людей писали о нем, то пусть он сначала перечтет все их писания, познакомится с моими — и тогда пусть уж удивляется».

И действительно, назовите автора до Арриана, который затрагивает биографию Александра или его поход, так же подробно, как это делает наш историк?
Есть немного у Диодора, Ливий упоминал Александра в контексте: «если бы Македонский пошёл на Рим, ох мы бы его отделали, мы ведь отделали сабинян, да латинян», об Александре говорит Плутарх, говорят о нём и авторы меньшего масштаба, но это всё либо мимолётом, либо в каком-то контексте, либо противоречиво, либо ложно.
Вы спросите: А на что тогда опирался Арриан? Не из головы же он берёт биографические вехи жизни Александра.
Нет, не из головы. Основные его источники – «дворцовые дневники» и работы двух современников Александра – Птолемея и Аристобула. Свой выбор он обуславливает тем, что они имели возможность видеть то, что делал Александр, так как участвовали в походе.
Свою историю Арриан, естественно начинает со смерти Филиппа, отца Александра. И шаг за шагом, демонстрирует нам становление великого царя. В Александре историк видит исключительно выдающегося политического и военного деятеля. Его как специалиста привлекают описания приготовлений Александра к осадам, проведение осад, боевые порядки войск и использование различного вида вооруженных сил в сражении. И никакого гомосексуализма, прошу заметить. Модные, современные авторы любят копаться в нижнем белье, того или иного исторического персонажа и выставить на всеобщее обозрение, некую, волнующую их, но не играющую большой роли в жизни этого персонажа деталь. С другой стороны: это у кого какие интересы, кто-то любит разбирать стратегию и тактику, а кто-то позы и половые предпочтения. Каждому своё.
Быть может, Арриан видит Александра величайшим человеком, когда-либо жившим на Земле. Его Александр – сильный, дерзкий, справедливый.

«Если же ты собираешься оспаривать у меня царство, то стой и борись за него, а не убегай, потому что я дойду до тебя, где бы ты ни был», – говорит он персидскому царю. И добавляет, что пришёл забрать своё, а не отнимать чужое.

Но в то же время, Арриан его не идеализирует, если видит недостатки, озвучивает их:

«Я не одобряю этого жестокого наказания и считаю варварским обычай увечить человеческое тело; я знаю, что Александр увлекся мидийской и персидской роскошью и жизнью варварских царей, совершенно отличной от жизни подданных, и я порицаю его за то, что он, Гераклид родом, сменил родную македонскую одежду на мидийскую. Порицаю и за то, что он не постыдился вместо головного убора, который он, победитель, носил издавна, надеть тюрбан побежденных персов. Великие дела Александра я привожу в свидетельство того, что ни физическая крепость, ни знатность рода, ни военное счастье, даже большее, чем у Александра, ни присоединение Ливии к Азии (Александр думал объехать их вокруг по морю и овладеть ими), ни обладание Европой, Азией и Ливией — ничто не дает человеку счастья, если этот человек, совершая великие, как кажется, дела, не обладает в то же время уменьем себя обуздывать».

На мой взгляд, отношение Арриана к Александру хорошо видно по этому абзацу, он закончил им свою работу и пожалуй, я тоже закончу на этом свою:

«Тот, кто бранит Александра, пусть не только бранит достойное брани, но охватит все его деяния и даст себе отчет в том, кто он сам и в какой доле живет. Он, ничтожное существо, утружденное ничтожными делами, с которыми, однако, он не в силах справиться, он бранит царя, ставшего таким великим, взошедшего на вершину человеческого счастья, бесспорно повелителя обоих материков, наполнившего мир славой своего имени. Я думаю, что в то время не было ни народа, ни города, ни человека, до которого не дошло бы имя Александра. И я полагаю, что не без божественной воли родился этот человек, подобного которому не было. На это, говорят, указывали и предсказания при смерти Александра, и разные видения, и различные сны, которые видели люди; почести, воздаваемые ему до сих пор людьми; память, которую он оставил о себе как о существе высшем; предсказания, которые и теперь, столько времени спустя, даются, из уважения к нему, македонскому народу. Ясам в этой работе с порицанием отозвался о некоторых поступках Александра, но я не стыжусь того, что отношусь к Александру с восхищением. А дела его я бранил потому, что люблю правду, и потому, что хочу принести пользу людям: поэтому не без божьего изволения и взялся я за эту работу».