Больше рецензий
Эксперт
Эксперт Лайвлиба
25 апреля 2019 г. 09:25
12K
4.5 Некто 1917
РецензияНаше будущее – туман.
В нашем прошлом – то ад, то рай.В.Р. Цой, "Муравейник", 1990
Милая брошюра, составленная из газетных статей. Статьи сведены вместе аккуратно, книга в предисловии называется научно-популярной, однако отрывочность все же заметна, слегка снижая общую оценку.
Колоницкий известен (мне) как автор отличных работ об образах царской семьи и о воспевании Керенского на начальном этапе, как теперь говорят, Великой русской революции. Здесь же он отвлекается (почти) от лиц, говоря о восприятии революции (в первую очередь Февраля) современниками. Будет рассказ о монархистах, рубящих с благими намерениями сук, на котором они разместились, о хвостах-очередях, о Николае Николаевиче, о восторге от Керенского, о Корнилове и мятеже, о необходимости Ленина как такового.
Все очень спокойно и деловито, для кого-то, возможно, такая книга могла бы стать стартом для понимания истории с минимальным аффектом, не как драмы, в которой ты на одной сторон, а как нечто, на что ты смотришь с высоты полета дрона. Такое понимание нужно для того, чтобы видеть лакуны нарративов, то, что осталось пропущенным всеми центральными игроками, но, вероятно сыграло большую роль в развитии событий. А может и не сыграло, но порой все равно любопытно.
Подобная безэмоциональность не устроит почти всех, ибо революция все еще остро переживается и «за», и «против». И в этом отношении забавно как раз то, что нейтральный взгляд вовсе не дает никаких прогностических преимуществ – данный сборник статей вышел весной 2017, до юбилея, и Колоницкий с тревогой смотрит – не воспользуются ли некие темные силы (мало чем отличающиеся от тех «темных сил», о которых он сам говорил в книге, о жупеле конца 1916 - начала 1917) юбилеем для выступлений, навязывания повестки и др. Не воспользовались, юбилей вообще, как мы помним прошел так тихо, что тишина показалась звенящей. Праздновать нам, как было сказано, нечего.
А я в очередной раз задумался о тех, кто раскачивал лодку. Что они думали потом, сразу потом и сильно потом, кто выжил. Милюков с его «глупостью или изменой», сам Керенский, деятели рангом поменьше, сознавали ли они, что во многом все, что произошло (или, по крайней мере, как произошло) – это их рук дело? Неужели они настолько были уверены в себе, что не понимали, что джинна невозможно будет загнать в бутылку (даже без оценочных суждений, плохо это или хорошо)?
Отдельно стоит отметить очерк о Колчаке, развивавшем культ революционного героя лейтенанта Шмидта (в то время, когда Колчак возглавлял Черноморский флот). Как у нас все причудливо-то. Хотел написать – порой причудливо, но у нас всегда причудливо, ей-богу.
Комментарии
"В. В. Шульгин вспоминал об одной своей лекции в Белграде о Февральской революции, на которой присутствовал Петр Струве. Во время обсуждения Струве заявил, что у него была единственная причина для критики Николая II: тот был излишне мягок с революционерами, которых, по словам Струве, нужно было «безжалостно уничтожать». Шульгин в шутку спросил, уж не считает ли Струве, что и он сам должен был быть уничтожен. Струве, чрезвычайно разволновавшись, воскликнул: «Да! — И, встав со своего места, зашагал по зале, тряся седой бородой. — Да, и меня первого! Именно так! Как только какой-нибудь революционер поднимал голову свою — бац! — прикладом по черепу!»" (с)
Милюков - не Струве, конечно. Небось, как-нибудь округло потом высказывался по поводу получившегося в итоге.
Если без обиняков - со Струве все понятно. Он, как ренегат (с классической траекторией - от марксистов в либералы), должен был доказывать потом, что он правовернее тех, кто и раньше был либералом (со всей сложностью этого понятия в наших краях).
А по Милюкову - тут интересно (и непознаваемо), что он думал. Говорить он мог что угодно, но ведь сидела же мысль-то, небось, что это все он виноват (по крайней мере, в форме кризиса).
Дело ракурса, но не вижу в высказывании Струве расчетливого желания доказать собственную правоверность, больше похоже на выплеск эмоций.
В порядке домысливания дальше: мысль о собственной вине у Милюкова может и сидела, но оправдание для самого себя всегда найдется. Иначе было нельзя, например. В итоге не так уж плохо, мол, вышло. Обновилась империя, сменив Николая на Иосифа. Финляндию чуть обратно не вернули, немцам не сразу, но отпор дать сумели, и так далее. Сознание вины, которой оправданий нет, несовместимо с жизнью, а Милюков до преклонных лет дожил.