4 Неправильно ты, дядя Федор, постмодернизм читаешь

Был такой случай в посёлке Переделкино, в доме творчества писателей.
Прорва писателей собралась, пишут и пишут, не остановить. Целый книжный шкаф написали. Два шкафа, три, и всё нипочём. Даже и места шкафам уже в доме творчества не было, поставили их во дворе.
В главном зале в тот день сочинял Льюис Кэрролл, известный фантазер. Скрипучее перо начало с таких слов: "Ланарк скучал, сидя в кафе на балконе. Компания его ровесников активно проводила время, а он только и делал, что ждал, когда выйдет солнце. "Может, роман с какой-нибудь девушкой закрутить? Или на работу пойти? Нехорошо в этом городе. Ой, ещё и на руке какие-то чешуйки появляются. А люди. Пропадают!"
Вдруг он увидел таинственный портал и не удивился. Портал сказал Ланарку:
- Раздевайся! И не опаздывай, ныряй вниз головой!
Ланарк не стал раздеваться полностью, головой вниз прыгать тоже побоялся. Портал почти захлопнулся, когда Ланарк сорвался с места и махнул внутрь. Он так долго падал, что успевал оглядеться, тоннель сужался, его придавило..."
Вдруг Льюис услышал мычание и, выглянув в окно, увидал, что здоровенная корова слизывает книги из шкафа за окном. Он всплеснул руками и выбежал спасать бесценный культурный фонд.
Вскоре в главный зал вошёл, крадучась и пританцовывая, Корней Иванович Чуковский. Заприметив перо и бумагу, он немедленно приступил к делу:
"Добрый доктор наш Ланарк!
Он попал вовсе не в парк,
А, свалившись в институт,
Сразу вылечился тут.
И пришли к Ланарку врачи:
На халат, пациентов ищи!
Здесь мы все в подземелье сидим
И немножечко трупы едим.
Ужаснулся Ланарк, возмутился Ланарк:
Я так жить, мужики, не хочу!
Вот дракониху я полечу...
И на ней в Вестерос улечу!"
Крики с улицы заставили Корнея Ивановича оставить начатое и броситься на выручку Льюису Кэрроллу и корове.
В зал заглянул Федор Михайлович Достоевский. Идеи тяготили его, и он с благодарностью к мирозданию за предоставленную возможность созидать сел за стол.
"Сердце Тоу замирало, его пробирала нервная дрожь в тот вечерний час, когда ненавистный ужин был готов. Сперва он слышал уговоры и упреки, затем пересиливал себя и откусывал сразу внушительную порцию. Затем неизменно исторгал съеденное и знал, что будет бит отцом, когда тот вернется со службы. Так и происходило. Тоу всегда вырывался и кричал, не в силах успокоиться от творящейся несправедливости. При этом родители могли прекратить его истерику, лишь набрав холодную ванну и бросив сына в воду... Пережитое повлекло приступы сильнейшей астмы, когда мальчик подрос.
Наложило свой отпечаток на дальнейшую его судьбу и другое событие. Мать сильно заболела, а затем умерла у него на руках..."
Вряд ли Федор Михайлович мог бы помочь коллегам с прожорливой коровой, но чувствовал себя обязанным их морально поддержать.
Не прошло и минуты, как рукопись перешла в руки Оскара Уайльда.
"- Поймите, - сказал Тоу журналистке, - Бог для меня - попросту мотив в искусстве. Вы, быть может, ничего не видите в этих набросках на стене храма, а я вижу все. И в тех моих этюдах, на которых бог не изображен, его влияние чувствуется всего сильнее. Как я уже вам сказал, он словно подсказывает мне новую манеру письма. Я нахожу его, как откровение, в изгибах некоторых линий, в нежной прелести иных тонов".
Увидев, сколько книг за окном уже было съедено беспощадным животным, Уайльд огляделся и украдкой оторвал те листы, которые кто-то заполнил словами до него, и понес их в хлев.
Свято место пусто не бывает. Знаете, кто сел писать следующим? Сам Джон Р. Р. Толкин!
"К Унтанку вела одна двусторонняя тропа с множеством препятствий; тропа была шальной, неверной и постоянно приводила их к начальной точке путешествия или вообще никуда, а иногда с путниками творились ужасные вещи. Впрочем, Ланарк и Дейенерис шли именно туда, куда им было нужно".
Подумав, что подходит время обеда, легендарный фантаст отправился в столовую с мыслями о тушёнке.
А в зал вошёл администратор с ресепшена. Прочитав лежавшую на столе рукопись, он обнял её и решил, что произведение нуждается в списке ссылок и аллюзий. Поскольку сам он имел филологическое образование, молодой человек счел себя способным сделать это самостоятельно:
"1. "Всё Простоквашино", Э. Успенский.
2. "Песнь Льда и Пламени", Д. Р. Р. Мартин.
3. "Литературные анекдоты", Д. Хармс.
4. Кафка-По-Джойс, Кафкаподжойс..."
Он стал сомневаться, что справится, и бросил писать. Ушёл.
Потом в зал вошла я и написала:
"Аласдер Грей смог, когда в мировой литературе были отброшены в разные стороны традиции и правила, сломать уже сломанную систему, вызывав аплодисменты читательской аудитории. Самые безумные призраки у него наделены плотью и кровью, а иногда и высечены из камня, они встают перед нами увереннее, чем иные представленные по классическим канонам персонажи у многих авторов-реалистов. Но я желаю и пожаловаться - эти фантасмагории вызывают желание смыть их с себя. И без парабенов в данном случае не обойтись."
Если бы у этой байки был финал, он был бы таким:
В 1990-е годы дом творчества писатей, что в Переделкино, стал домом отдыха для всех желающих.
Корова наелась, думаю.