5 Внутренняя боль... и свет, который так необходим.

Грустно это все, и дети не должны страдать, и семьи разлучаться, но война такая штука, ничего не поделать, она сама решит как быть. И больно. Матери, которые уже не дождутся детей с фронта, жены, которые больше не увидят мужей, дети оставшиеся одни, сироты, которым и пойти то некуда. Целая жизнь впереди, которая была разрушена, перечеркнута войной. И нужно быть сильным, нужно жить, идти дальше, не смотря на всю боль. А ведь эта боль - боль потери, эта грусть в глазах, они никогда не пройдут, спрячутся где-то глубоко внутри, немного угаснет со временем, но останется навсегда.

Девочке Норе было тринадцать, когда война случилась с ней. Отец на фронте, мать с бабушкой увели фашисты. Нора спаслась, ее спрятала мама. Три года она пряталась по лесам, погребам, чердакам, сараям, да где угодно, лишь бы не нашли. Страшно, сыро, грязно, холодно, голодно, но лучше уж так, главное чтобы живой. И люди разные, одни предадут, другие дверь перед носом захлопнут оттого, что за себя страшно, а другие потеряв все человеческое примкнут к врагу. Но есть и те кто помогут, собой рискуя, ведь важно это - человеком оставаться. Накормят, подлечат, и ничего не будут требовать в замен.

Для Норы война закончилась в шестнадцать. Советские солдаты оттесняют фашиста. И город в котором Нора жила до войны освобожден, и деревня где пряталась. Вот они стоят, советские воины, спасители, соврем рядом, в щелку сарая видно, а выйти страшно, вдруг мерещиться, вдруг еще не все позади. Да и как выгнать войну из головы, когда все пережитые ужасы засели так глубоко. К свету еще нужно привыкнуть, впустить его в себя, поверить что больше не будут стрелять, что больше не страшно. А как было раньше, мама рядом, отец, спать укладывают, заботятся, ужин всей семьей, школа, одноклассники, улыбки и праздники, музыка вокруг и внутри, уроки фортепиано и мечта играть. А теперь... Теплушка до родного города, голый пол в бараке, полуразрушенный город, обмороженные пальцы, которые уже не смогут играть музыку. Но войны то уже нет, и прятаться больше не нужно, и дышать можно свободно, а впереди еще долгий путь, жизнь. А живы ли родные? Конечно живы, о другом и думать не хочется, не верить в плохое, даже если их нет рядом, нужно искать, ведь все кого-то ищут. А как на самом деле? Сколько погибло, скольких расстреляли, сколькие уже никогда не вернуться? Нет, не нужно об этом думать. Верить, что все будет хорошо. Продолжать надеяться.

Рольникайте и сама пережила ужасы войны еще четырнадцатилетней девочкой. И потерю родных, и концлагеря. Этой книге веришь, такого не выдумать, такое уже не забыть. Грустная, щемящая история, в то же время пропитанная светлой надеждой. Такие книги невозможно читать без слез. У многих мужчин, парней, мальчишек есть страх перед пролитыми слезами, мужчины ведь не плачут. Но я не стыжусь тех слез, которые периодически увлажняли глаза во время чтения.

— А ты знаешь, что детей увозили в крематорий в первую очередь? Плачущих, кричащих бросали в кузова машин. — Помолчав, тетя Аня устало продолжала: — Каждый раз, на каждой детской акции — так это называли — мне казалось, что их вырывают не только у матерей. У меня тоже… Я же их принимала, вызывала первый крик. Чтобы в легкие попал воздух. Чтобы они жили! А теперь они кричали в ужасе, что их убивают. Они знали, что убивают… И может, в этом крике был не только страх, но, и тщетная надежда, что, если они будут очень надрывно кричать, их вернут матерям… Тетя Аня умолкла. И низко, очень низко наклонила голову.

Эти строки я читал минут двадцать, не мог, да и разве можно остаться равнодушным к горю людей, переживших это.