5

Для меня книга воспоминаний Елизаветы Николаевны Водовозовой (Цевловской) во многом стала откровением и про жизнь помещиков и крестьян во времена крепостного права, но главное — это жизнь и учёба в Смольном институте.
По различным художественным («История одного детства» из жанра мемуары, автобиография) книгам я примерно представляла, как могли жить девочки в стенах Смольного, понимала, что они годами были оторваны от семей, а отсюда — разрушение семейных ценностей. На каникулы не отпускали, родные приходили в приёмные часы пару раз в неделю, понятно, что девочки забывали (или меньше думали) о своих семьях. Про «обожание» учителей и наставников, а кого им, девочкам, было любить ещё? Родителей, да, любили, но меньше, раз практически их не видели. Постоянно же были учителя и наставники, вот и «обожали».

«…Одна из основных ее педагогических идей заключалась в том, что образовательные материалы должны быть максимально приближены к реальной жизни. Необходимо отметить, что именно этого на тот момент не хватало российскому образованию, и это она очень хорошо знала по себе, сначала обучаясь грамоте по азбукам, предлагавшим к повторению несуществующие слова и сочетания звуков, а потом, проведя несколько лет в Смольном институте, не дававшем никакого образования в практическом понимании этого слова.
Кроме того, институтки отличались крайней неподготовленностью к обычной жизни, т.к. Смольный к 60-ым годам представлял собой тюрьму-монастырь, институтки на всем протяжении своего пребывания там не могли видеть никаких людей, не связанных со Смольным, не считая родственников. Даже Летний сад (в книге «История одного детства» упоминается Таврический сад, он расположен недалеко, и про посетителей Елизавета Николаевна пишет, что кроме них, институток, никого в парке нет, а вот за его воротами они видели проезжающие кареты и прогуливающихся прохожих) полностью очищался от посетителей во время прогулок институток, прогулки эти, к слову, случались раз в год. Об этом Водовозова очень увлекательно пишет во второй части своих мемуаров "На заре жизни" (именно это произведение представляет сейчас для нас самый большой интерес)».

Откровение, что образование в Смольном практически не давалось, как же так-то? По книгам про институты картина сложилась совсем другая, что образование было, может, не такое, как сейчас, но всё равно. Или всё дело в том, что книги эти повествовали о временах более поздних, и вполне могло что-то поменяться.

«…Время для игр было ограничено. Жили девочки в дортуарах по 9 человек с приставленной к ним дамой. Кроме того, была еще классная дама, которая следила за поведением на уроках. В программе обучения были чтение, правописание, французский, немецкий, итальянский языки, физика, химия, география, математика, история, этикет, рукоделие, домоводство, рисование, закон божий, риторика, бальные танцы, музыка…»

Так вот смотришь на этот перечень изучаемых предметов в Смольном институте, и замечаешь, как узок перечень предметов…

«В 1859-1862 годах инспектором педагогических классов был К.Д. Ушинский. Он ввел ряд преобразований: курс стал семилетним, был принят новый учебный план с акцентом на изучении русского языка, географии, истории, естествознания, а также физики и химии…»

Не случайно так много цитат, была бы возможность, привела бы и выдержки из книг про институток, — всё это (цитаты) из-за того, что одна документальная книга развенчала примерно десяток художественных. Неслучайно в самом начале рецензии упомянуто, что книга стала откровением, добавлю — книга Е.Н. Водовозовой сняла розовые очки с глаз и стало понятно, что многое раньше воспринималось совершенно иначе.
Возможно, ошибочно отнесение данной книги к детской прозе. Ошибочно в плане того, что дети (подростки, называйте как хотите) могут в полной мере не прочувствовать, не проникнуться книгой, не понять, в чём скрыт её глубокий смысл. А взрослым понравится, да если ещё поизучать вопрос образования, провести анализ, и сделать вывод, то будет очень интересно. Задумалась только сейчас, что можно было бы наверно написать сравнительный анализ на основе художественных книг про институты (книги Чарской, книги «Дети Солнцевых» Елизаветы Кондрашовой , «Девочки» Надежды Александровны Лухмановой «Институтки» Надежды Лухмановой и другие) и документальных, воспоминаний учащихся институтов и преподавателей. Но ни в коем случае не сравнивать с современными школами, разные требования к образованию.

Погружение в книжные откровения, книги, переворачивающие представление о привычных вещах, давно казавшихся незыблемыми и постоянными, похоже на погружение в ледяную воду, когда сначала постепенно заходишь и потом, когда от холода судорога сжимает ноги, падаешь. Примерно что-то похожее произошло и с этой книгой. Погружение было постепенным и потом, всё — уже на глубине, в море открытий, и совершенно новых представлений о давно известных вещах.
Эти откровения понравились ещё и тем, что написаны простым, лёгким, образным языком. Во время чтения легко было представить себе, как происходило то или иное событие.