5 «Как говорилось в директиве, пехота должна наступать «под гром артиллерийского огня, под звуки артиллерийской музыки»

«— Что ж вы семью не привезли в Ригу? — спросила меня служащая почтамта.
— Ремонтируют мою квартиру, — ответил я. — Кончат ремонт, перевезу.
— Когда кончат, незачем будет их везти, — безапелляционно заявила она.
— То есть почему?
— Потому, что начнется война.
— Откуда, девушка, у вас такие сведения?
— Все говорят, — сказала она. — Все знают, и вы знаете, только притворяетесь...»

Николай Михайлович Хлебников, генерал-полковник артиллерии.
ВМ № 97. Продолжаем складывать мозаику целостной картины ВОВ, собирая ценную информацию по крохам в мемуарах участников войны. Данная книга заслуживает твердую пятерку. Прежде всего за то, что даже описывая «прелести» гражданской войны – а, как правило, ни одни военные мемуары про Великую отечественную не обходятся без рассказов про битвы с белогвардейцами – Николай Михайлович сумел рассказать много интересного. Он вырос на одной улице с Дмитрием Фурмановым. Был репетитором по математике, а с началом войны попал в артиллерийский дивизион. Мемуары Хлебникова отличаются от большинства мемуаров тем, что он не поливает грязью огульно всех генералов царской армии. Оказывается, были и очень талантливые генералы и при царе. Например, Д.Е. Козловский, полковник артиллерии, который заставлял изучать механизм 76-мм пушки надев белый халат. Козловский привил Хлебникову уважение к материальной части артиллерии и заставил изучать все технические тонкости артсистем. «Вот стосемимиллиметровая пушка. Отличная система. Плод русской конструкторской мысли. А изготовляют ее во Франции, на заводах Шнейдера, и мы, русские, платим французам золотом за русскую же пушку. Сами, видите ли, не можем пустить ее в серийное производство. Печальный факт, господа, весьма печальный...». Играли в артиллеристы в царской армии в карты, а ставкой было дежурство на аэростате. Проигравший поднимался на нем вне очереди. Очень интересно описывает Хлебников процесс создания и испытаний на Дарницком полигоне в Киеве звуковых артиллерийских станций «ВЖ» (по фамилиям изобретателей этой станции инженеров Володкевича и Желтова). Назначение станции – определять по звуку выстрелов местонахождение противника.
Из книги Хлебникова узнаем, что распиаренные в советских книгах и фильмах комиссары, оказывается, не подлежали награждению. «Комиссаров не награждают. Быть впереди их долг». Даже комиссар Фурманов не удостоился никакой награды… Описывает Хлебников и свою службу под началом Чапаева. На гражданской войне Хлебников повстречал многих будущих знаменитостей ВОВ и не только. Николай Михайлович провел даже свое собственное мини-расследование лбищенской трагедии, во время которой погиб В.И. Чапаев. Он с недоверием относится к преждевременной смерти Фурманова, который прошел через сорок смертей невредимым, а погиб от болезни, «на которую сначала и внимания не обратил».
Одной строкой:
1. Федор Исидорович Кузнецов много лет преподавал общевойсковую тактику. Преподавал преимущественно в кабинетах на ящиках с песком. На практические занятия войска выводил редко.
2. И.С. Конев любил шикануть за счет солдат. Практиковал учения, когда артиллеристы организовывали двойной огневой вал всего лишь в ста метрах впереди боевых порядков наступающей пехоты.
3. После присоединения буржуазных Эстонии и Латвии к СССР, стрелковые корпуса этих стран пришлось рассеивать по штатам всех войск, практически внедряя пятую колонну в армию.
4. Лишь в 1940 году, словно предчувствуя что-то, Сталин решает формировать в резерве Главного Командования десять противотанковых артиллерийских бригад, по сто сорок орудий в каждой.
5. До самого начала войны артиллеристам не выдавали снарядов! «выдавать войскам боеприпасы со складов было категорически запрещено»…
6. До самой Риги, не было оборудовано оборонительных рубежей, не было и войск, готовых занять эти рубежи.
7. Снова в мемуарах указывается на бардак с подчиненностью. «с одной стороны, дивизия подчинена командованию 8-й армии, с другой — исходя из ее дислокации и возможных боевых задач дивизии неизбежно придется тесно взаимодействовать с войсками 27-й армии.» Это вопрос так и не был решен до начала войны.

Интересный факт: в противотанковой артиллерии мы имели 45-мм пушку с большей начальной скоростью, пробивной способностью и вдвое более мощным снарядом, чем 37-мм немецкая пушка.
В полковой артиллерии наша 76-мм пушка образца 1927 года также была почти вдвое мощнее 75-мм немецкой пушки. Дивизионная немецкая артиллерия была вооружена 75-мм пушками 1918 и 1922 годов, которые значительно уступали нашей 76-мм пушке УСВ 1939 года по всем статьям. Немецкая 105-мм гаубица в полтора раза уступала по мощности нашей 122-мм дивизионной гаубице М-30. Кстати говоря, это замечательное орудие до сих пор не имеет себе равных. Наша 152-мм гаубица М-10 по баллистическим данным примерно равнялась немецкой 150-мм гаубице, но была легче на 1,5 тонны, а следовательно — гораздо подвижнее и маневреннее.
В корпусной артиллерии мы имели отличный «дуплекс», то есть 122-мм пушку А-19 и 152-мм гаубицу-пушку с дальностью стрельбы соответственно 20 и 17 километров, ставшими надежнейшим средством контрбатарейной борьбы. Этот «дуплекс» не имел себе равных ни в одной иностранной армии.
В артиллерии большой и особой мощности наши 152-мм пушки БР-2 и 210-мм БР-17 не уступали немецким, а 203-мм гаубица Б-4 и 305-мм гаубица БР-18 превосходили немецкие орудия соответствующих калибров.

Тяжело читать, как на совещании в штабе 18 июня Берзарин сетует на то, что разрешение на подвоз снарядов на огневые позиции до сих пор не получено. Командующий округом Ф.И. Кузнецов делал вид, что проводит учения и от решения этого вопроса самоустранился. Видимо, Кузнецова можно смело причислить к стае товарищей типа Тимошенко, Конева, Гордова и Жукова, которые изо всех сил трудились не на благо своей Родины. «— Не спешите! — ответил командующий. Он добавил, что ему приказали отменить даже затемнение, введенное [104] было в городах на случай воздушной тревоги, и вернуть отправленные на восток эшелоны с семьями комсостава. Николай Эрастович Берзарин продолжал настаивать на выдаче частям боеприпасов. Я доложил командующему, что армия не имеет никакого артиллерийского резерва.
— Резерв есть, — ответил Кузнецов. — Пока он в моем распоряжении.»

Кстати, когда все началось, то Берзарин очень долго не мог найти Кузнецова. Дежурный постоянно отвечал, что командующий не вернулся после учений, а указаний насчет выдачи частям боеприпасов от него не поступало… А затем в части поступила какая-то директива командующего. Поступила в обход штаба. «Командующий округом отдал ее войскам первого эшелона, не известив своего заместителя.» Впрочем, ничего ценного в директиве не было, кроме указания не поддаваться на провокации… Создавал видимость работы и Тимошенко, который также активно, по телефону искал командующего округом Кузнецова. В ходе описания боев Хлебников положительно отзывается о действиях полка НКВД, который появлялся на нужных участках фронта не для того, чтобы порепрессировать солдат, как утверждают либералы, а принять бой с немцами. «Я доложил командарму о результатах боя. Он распорядился немедленно представить к награждению всех участников боя, в том числе бойцов отряда НКВД. Стали мы искать подполковника Васильева, а его уже нет. Он ушел с отрядом так же неожиданно, как и появился.»

Хлебников четко показывает, как при помощи «особых» приказов от командования фронтом, можно подвешивать ситуацию на любом участке, искусственно выравнивая силы противоборствующих армий, заставляя тем самым их топтаться на месте. После того, как Берзарина сменил Еременко, он неоднократно ругался по этому поводу с командованием. «Однако командование фронта спланировало наступление нашей армии по-иному. Во-первых, у нас сразу же отобрали, передав в 3-ю ударную армию, три наши «коренные», имевшие большой боевой опыт стрелковые дивизии — 23, 28 и 33-ю. Во-вторых, предложили нанести не один, а два удара. Второй, вспомогательный, удар в направлении озера Вселуг должна была наносить 360-я стрелковая дивизия, со стрелковой бригадой во втором эшелоне, с танковым батальоном и тяжелой артиллерией. Все эти соединения и части направлялись по бездорожью и глубоким снегам в лесные дебри, где они наверняка потеряют оперативное взаимодействие с главными силами армии.»
Еременко, кстати говоря, получив директиву ставки об артиллерийском наступлении, самолично находил время проэкзаменовать общевойсковых командиров. «Дело это было очень нужное, так как некоторые командиры, не зная тактико-технических возможностей тон или иной артиллерийской системы, иногда ставили артиллеристам практически невыполнимые задачи или, наоборот, требовали, к примеру, огневой поддержки батареи там, где вполне мог справиться взвод или даже одно орудие.»
Но даже самоотверженность таких генералов как Еременко ничем не могла помочь против внезапных и не обоснованных перемещений командиров, готовивших важнейшие наступления прямо накануне этих самых наступлений. Хлебников не был исключением. Его назначают командующим артиллерией Калининского фронта как раз тогда, когда он готов был очистить от немцев город Велиж. Как горько шутили его товарищи, ему не удалось сделаться Хлбниковым-Велижским…
А еще, подключать к работе штабы разрешалось лишь … за два дня до начала наступления. Зато приехавший на фронт вице-президент США Уилки, знал обо всем и ему раскрывали все планы всех наступательных операций, заискивая, словно туземцы перед плантатором…
По поводу отношения Сталина к попавшим в плен:
Когда полковник Л.А. Мазанов попал в плен к немцам, то им заинтересовался Власов (которого чествует современное руководство России). Власов предложил Мазанову крупный пост в своей так называемой «армии». Выли использованы все самые изощренные методы воздействия, но сломить дух советского патриота врагу не удалось.
Возможно, подробности мужественного поведения в плену советского генерала остались бы неизвестными, если бы о них не сообщили наши разведчики, работавшие в глубоком вражеском тылу. Эти донесения прочитал Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин. Он вызвал Главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова, подробно расспросил о Мазанове. Воронов дал Мазанову характеристику — и как специалисту, и как человеку. После окончания войны и освобождения из плена генерал Л. А. Мазанов был назначен старшим преподавателем артиллерии в Академии Генерального штаба.