4.5 Юрий Олеша на кончике луча.

1. Я с самого детства страдала тем, что все не важное выветривалось из головы мгновенно. Да и важное тоже. На всю жизнь остались только теоремы и законы физики. Ничего не поделать - математик. Хотя, с другой стороны, отлично помню книгу, одну из самых моих любимых - Мартин Иден. Хотя вот сейчас вспоминаю, соображаю, все равно провалы есть. Каждый раз читаю, как заново. Не зря Олеша тоже так говорит:

Парадоксально, но наиболее замечательные книги, которые мы в течение жизни постоянно перечитываем, забываются, не удерживаются в памяти. Казалось бы, должно быть наоборот: книга, произведшая на нас впечатление да еще читанная не однажды, должна была бы запомниться во всех подробностях. Нет, этого не происходит. Разумеется, мы знаем, о чем в основном идет в этой книге речь, но как раз подробности для нас неожиданны, новы – не только подробности, но и целые куски общей конструкции. Безусловно, так: замечательную книгу мы читаем каждый раз как бы заново, и в этом удивительная судьба авторов замечательных книг: они не ушли, не умерли, они сидят за своими письменными столами или стоят за конторками, они вне времени.

2. Мое знакомство с Олешей ограничивалось только "Тремя толстяками". Читала два раза. Точно помню. Первый раз - по школьной программе (я все тогда читала, что взять с ботаника?), второй раз - лет десять назад. Что помню? ничего толком не помню, почти все в тумане - Суок, канатоходец Тибул, тряпье, нищета, безысходность. Но подсознательно помню гораздо больше. На уровне покалывания в кончиках пальцев, улыбки на лице, пританцовывания на паркете. Ощущение виртуозности написанного, кружевного текста, невесомого, рискованного, как хождение по канату, срывание в пропасть из под купола цирка и все это залито ярким светом прожекторов. Невнятно? а как еще объяснить то, что сидит где-то в душе и не хочет высовываться, чтобы не засмеяли. Трудно ведь взять и подобрать слова. А написать это все с такими метафорами, как Олеша - это за гранью нереального. Только у него такое и получается.
 
3. Я пыталась провести эксперимент с 750 словами каждое утро на грани подсознания. Через несколько месяцев я прекратила. Не увидела никаких изменений. А Юрий Карлович - не прекратил. Оставил после себя архив этих строчек, которые писал каждый божий день. Работал над фразами. И это увлекательное чтение, но было бы еще увлекательнее, если бы его не скомпоновали по темам, а оставили бы так, как писался. Иногда непонятно, что было за чем по времени, как происходили изменения в самом писателе, как все было в его жизни. А так хотелось бы увидеть все то, что скрыто за этой книгой. Разные эпизоды прямо так кричаще отличаются по стилю и жанру, но непонятно, когда это происходило, в какой возраст и период жизни человека. О детстве от писал одним махом или нет? Потому как кое-что написанное кажется вышедшим из под пера пожилого человека, который смотрит сверху на жизнь.

Эти записи – все это попытки восстановить жизнь.

4. Метафоры занимают такое место, что я начинаю ими заболевать. Проникаюсь, рисую картины. Как возможно сравнить гиацинт с лодкой? А ведь и правда, похоже. Нет, не похоже, будем развивать воображение. Но другие то метафоры? а звериные метафоры? это нечто чудесное, божественно, придающее цвет, запах, текстуру самым обычным событиям. Он так видел мир или таким хотел видеть?

Мощный, как тело быка, лежит зеленый перец, испеченный целиком, лежит в борще, выставив бок, как бык, похищающий Европу.

Я подумал, что если я пойду по Москворецкому, то Кремль будет как бы выплывать на меня… Да, это похоже на то, как будто на вас выплывает гигантский белый лебедь, чья шея – колокольня Ивана Великого, а спина – соборы с золотыми перьями куполов.

5. После этой книги я точно по другому смотрю на текст. Кроме того, что оцениваю стиль, подбор слов, так еще и подвергается оценке реакция персонажа. На подсознательном уровне всегда это оценивалось, но как было вытащить это из недр безумно извилистого и не отдающего ничего просто так мозга? И Юрий Карлович помог, направил в русло поток любознательности и интереса. Посмотрим, какой дальше бег приобретет этот ручей. Снесет преграды или покроется илом?

Самое трудное, что дается только выдающимся писателям, – это именно реакция действующих лиц на происшедшее страшное или необычайное событие.

6. Чего бы ты ни добился, ни достиг в жизни, все равно тебя будет терзать чувство собственного неудовлетворения. Все ли ты сделал? Правильно ли ты сделал? Стоишь ли ты чего-то? Для чего вообще твоя жизнь была нужна? Одинок ты или тебе это только кажется?

Я всю жизнь куда-то шел. Ничего, думал, приду. Куда? В Париж? В Венецию? В Краков? Нет, в закат. Вот и теперь иду, уже понимая, что в закат прийти нельзя. Очевидно, это была мечта о бессмертии.