4 ЗАЩИТА ЭКОНОМИСТА [2009]

Книга Альберта Хиршмана «Выход, голос и лояльность», один из наиболее значимых в интеллектуальном отношении текстов второй половины ХХ века, написана невнятно и сумбурно. Примеры – а примеры являются для автора основным источником эмпирических свидетельств в поддержку его идей – эклектичны и свободно интерпретируемы, а теоретическая аргументация настолько запутана, что кажется логически невозможной. Откуда же всемирная слава автора и внимание учёных к его концепции? Всё дело в основной идее - название книги сделало больше, чем всё её содержимое, дав исследователям самых разных вопросов, связанных c политикой и экономикой, координатные оси.

«Выход, голос и лояльность» - вторая значительная работа Хиршмана, вышедшая через двенадцать лет после «Стратегий экономического развития». Упрощая, можно сказать, что вторая книга – попытка экономиста ответить на вопрос – почему та мудрость, которая содержится в первой книге, не сделала бедные народы более богатыми, а их безответственные правительства – более ответственными. Альберт Хиршман ответил на этот вопрос, не пользуясь методами современного экономического анализа.

Экономисты строят модели, и формальные, использующие сложные математические выражения, и те, в которых основные идеи излагаются просто словами для того, чтобы иметь возможность обсуждать что-то. К концу первой четверти ХХ века стало ясно, что разность подходов у экономистов различных школ выросла настолько, что какая-либо содержательная дискуссия между представителями различных школ стала почти невозможной. Бурный рост математического формализма во второй половине века был ответом взрослеющей науки на вызов ''невозможности коммуникации''. Стандартом экономического исследования стала работа, в которой максимально формально описывались начальные предположения, явно прослеживались логические переходы, формулировались результаты-гипотезы, отвечающие критерию фальсифицируемости Карла Поппера и приводились эмпирические свидетельства в поддержку проверяемых гипотез.

Альберт Хиршман в обеих своих книгах отказался от современных ему экономических методов вовсе не потому, что не владел инструментарием. Его первые послевоенные работы по экономике международной торговли были написаны как раз в стандартном ключе. Мир, который видит Хиршман, очень сложен. Модель, которой Хиршман оперирует, антиэкономична. Отказ от общего языка экономистов определил интеллектуальную судьбу ''Выхода и голоса''. С одной стороны, книга оказалась чрезвычайно популярной, с другой – не задала никакого научного направления. В какой-то мере Хиршман повторил судьбу Карла Маркса, который, всю жизнь стараясь создать экономическую теорию, пользуется уважением среди кого угодно - от принстонских историков и оксфордских философов до полуграмотных крестьянских вожаков юго-восточной Азии, но только не среди профессиональных экономистов. ''Незначительный последователь Рикардо,'' - аккуратно обозначил место Маркса в экономической табели о рангах Пол Самуэльсон.

Как и Маркса, Хиршмана знают все. И даже если его слава лишена тех наслоений, которые принесли Марксу практичные наследники его идей, она все равно легковесна. Хиршман – автор, которого легко процитировать в вводной части экономической работы или в обзоре литературы, но тяжело – там, где описано собственно научное исследование. Именно там из существующих достижений экономист-исследователь строит фундамент для своего собственного вклада; этот фундамент – то, что является общим знанием автора и читателя статьи или книги. Концепция Хиршмана – слишком шаткий фундамент из-за своей сложности и многообразности. Слишком много противоречащих друг другу выводов можно получить, слишком во многих местах там, где в стандартной экономической работе нужно было бы сделать чёткий выбор относительно предположений, Хиршман свой выбор не делает. В конце концов, «голос» и «выход» как факторы – замещают друг друга или дополняют? Нет ответа.

То, что не делает Хиршман, пытаются сделать за него его читатели. Точнее, Хиршман даёт сначала чёткий ответ на этот вопрос: «выход» и «голос» замещают друг друга. И всю оставшуюся книгу доказывает, что действия – комплиментарны. Исайя Берлин, классифицируя великих мыслителей, отнёс бы Хиршмана к «лисицам», для которых мир многолик и разнообразен, а не к «ежам», черпающим вдохновение в единой, чётко разграфлённой картине мира.

В эссе Нобелевского лауреата по экономике 2008 года Пола Кругмана ''Взлет и падение экономики развития'', написанном в 1994 году, обсуждается простейшая модель экономического развития - модель ''большого толчка'' Мерфи, Шлейфера и Вишны. Однако перед тем, как обсуждать саму модель - и те проблемы экономического развития, которые она помогает осознавать и решать, Кругману требуется время и место, не меньше половины эссе, чтобы доказать необходимость формальных моделей. Воображаемый оппонент - как раз Хиршман, перед которым Кругман буквально преклоняется. Как перед мыслителем, но не как перед экономистом. В описании Кругмана экономика взглядов Хиршмана на развитие оказывается очень проста. Два сектора, традиционный и инновационный, относительно более высокая отдача от масштаба во втором секторе, и, как следствие, два равновесия – эффективное и неэффективное. Роль правительства сводится к «большому толчку» - переводу экономики из одного равновесия в другое. Без правительства, координирующего действия экономических субъектов, обойтись невозможно: в неэффективном равновесии никому невыгодно переходить на использование более совершенных технологий; переход становится выгоден каждому в отдельности, если все делают его одновременно.

Если у Кругмана, профессионального экономиста и профессионального эссеиста, основная задача – заставить интеллектуального оппонента выявить свои исходные посылки и логические правила, чтобы затем спорить или соглашаться с его выводами, то для политолога Гельбаха статья о Хиршмане – прежде всего запись идей на языке современной политической науки. (Scott Gehlbach, A Formal Model of Exit and Voice, Rationality and Society, 2006, 18(4):395-418.)

Сведённая к минимальной форме идея Хиршмана чрезвычайно проста. Есть организация и есть её клиенты-граждане: жители страны, сотрудники учреждения, покупатели, привыкшие к товарам какой-то конкретной фирмы. Когда с организацией происходит что-то, чем её клиенты-граждане недовольны, они могут выразить это недовольство двумя способами – либо покинуть её («выход»), либо протестовать («голос»). Жители, недовольные правительством, могут начать строить баррикады, а могут эмигрировать. Сотрудник, которому не нравится происходящее в его учреждении или компании, может пожаловаться, а может уволиться. Покупатель, разочаровавшийся в продукции фирмы, может написать гневное письмо, а может просто переключиться на товары другого производителя. Оба действия клиентов-граждан, и протест, и уход, несут в себе издержки для организации, а, значит, создают ex ante стимулы для организации удовлетворять своих клиентов-граждан. Поскольку Хиршман заботится о «исправимых недостатках», не вдаваясь в природу «неисправимости» - как будто недостатки с точки зрения клиентов не могут быть результатом рационального поведения руководства организации, наличие таких стимулов улучшает общественное благосостояние.

У «выхода» и «голоса» совершенно разная природа. Для первого действия требуется решение индивида; второе эффективно только когда протест единиц сливается в хор множества. «Выход» - это «невидимая рука рынка» Адама Смита, снижающая цену на товары, к которым теряют интерес покупатели и таким образом заставляющая производителей работать лучше. «Голос» - это коллективная реакция, или, как минимум, сигнал коллективу о необходимости координации усилий, поиск «фокальной точки». По определению, «голос» - элемент политического устройства, даже если речь идёт о таком, казалось бы, лишённом политического устройства объекте как конкурентный рынок.

«Голос» и «выход» - две естественные реакции любого человека – ребёнок, столкнувшийся с неприятностью, может убежать или закричать, и эти две реакции сопровождают человека всю жизнь. Два базисных вектора, заданных Хиршманом, исключительно удобны для прикладного анализа – быть может как раз потому, что для того, чтобы освоить эти концепции, не нужно ничего знать. Диктатор, пользуясь осями «голос-выход», может вывести удобную формулу: чтобы снизить риск революции или переворота, нужно держать границы открытыми на выход. В этом случае можно обходиться – или почти обходиться – без репрессий, которые так затратны с точки зрения экономического развития. Читал ли Хиршмана Дэн Сяопин, вернувший китайцам свободу передвижения – это позволило существенно снизить уровень репрессий, не подвергая опасности политическую стабильность, необходимую для проведения экономических реформ? Фидель Кастро, для которого эмиграция несогласных с его режимом была не только инструментом повышения доли сторонников в населении, но и способом политического давления на США? Александр Лукашенко, «последний диктатор Европы», для которого открытость границы с Россией – защита против внутренней оппозиции? Руководство СССР, казалось, учло свойство сообщающихся сосудов голоса и выхода, когда в начале 1980-х попыталось покончить с демократическим движением внутри коммунистической страны. Аресты и длительные сроки заключения за то, за что ещё недавно давались условные срока, начали применяться одновременно с частичным облегчением эмиграции. Гельбах в своей статье сопровождает формальную модель, в которой перед субъектами – руководством некой организации и её многочисленными сотрудниками – стоит рациональный выбор (оптимальной политики – для руководства, оптимального ответа на проводимую политику – перед сотрудниками), подробным обсуждением истории и особенно – заключительных дней существования – Берлинской стены.

«Выход» и «голос» Хиршман поддаются формальному моделированию, и, значит, содержательному обсуждению. Отсутствие формальной модели не означает, что содержательное обсуждение теории бесполезно. Однако невозможность построения формальной модели автоматически означает невозможность такого обсуждения. На практике трудности, возникающие при формализации теории, указывают на возможную логическую несовместимость исходных посылок или на ошибочность логических переходов.

«Лояльность», третий элемент заголовка книги, только затуманивает смысл. Снова Хиршман жертвует логической чистотой ради реалистичности предлагаемой картины мира. Идея автора состоит в том, что лояльность человека к организации, в которой он состоит, затрудняет «выход», и, соответственно, повышает привлекательность «голоса». Гельбах, следуя рецензии Берри на книгу Хиршмана в British Journal of Political Science (Barry, B. 1974. ‘Review Article: ‘Exit, Voice, and Loyalty’.’ British Journal of Political Science, 4: 79–107.), справедливо указывает, что, определив лояльность таким образом, автор не даёт возможности анализировать, как влияет изменение уровня лояльности на благосостояние рядовых членов организации. Если издержки лояльности – это налог на выход из организации, то увеличение уровня лояльности делает членов организации менее счастливыми, а если считать, что повышение лояльности – это субсидия «голоса», то – наоборот. Лояльность Германии – это лояльность фюреру или лояльность своим согражданам; и те офицеры, которые готовили заговор против Гитлера и те, которые арестовывали заговорщиков, считали себя патриотами.

Впрочем, даже если попытка создать из ''лояльности'' третью координатную ось провалилась, двумерное пространство Хиршмана достаточно объемно, чтобы выглядеть правдоподобным. Политолог или экономист, один раз столкнувшись с книгой Хиршмана, может не согласиться с его рекомендациями и может позабыть примеры, которые использовались для иллюстрации. Однако забыть, что у любого члена любой организации, недовольного тем, что в этой организации происходит, есть две возможности – «выход» и «голос», уже не удастся.

Источник