4 Открыть окно, что жилы отворить

Не так давно я написал рецензию на катаевский "Белеет парус одинокий", в которой рассматривал творчество автора как представителя классического соцреализма. Однако, с Катаевым всё было далеко не так просто, в самом конце жизни он пишет совершенно несвойственную его стилю повесть, в заголовок которой берет строчку из пастернаковского "Разрыва".

"Уже написан Вертер", построенный по принципу сна главного героя, переплетающегося с реальными воспоминаниями, пронизан экзистенциализмом и чем-то напоминает творчество Кафки и Борхеса. А название, заставляющее вспомнить Гёте и эпоху романтизма, привязано к следующим строчкам стихотворения:
А в наши дни и воздух пахнет смертью:
Открыть окно, что жилы отворить.

Повесть в какой-то степени автобиографична, потому что молодому Катаеву пришлось в 1920 году 8 месяцев провести в застенках одесского ЧК, в чем его обвиняли, и какой ценой ему удалось выйти живым, по большому счету остается тайной, возможно, мучившей своего обладателя до самых последних дней жизни. Ведь за повесть Катаев взялся почти через 60 лет после событий, в ней описанных.

Речь в произведении идет о глобальной инфляции цены человеческой жизни в условиях всепоглощающего социального конфликта. В стране который год идет гражданская война, законов, как таковых нет, есть требование революционной необходимости для одних, и требование спасения Отечества для других, и есть просто люди, которым в этих условиях приходится выживать.

Люди, которые давно пережили романтизм добровольно уходящего из жизни Вертера, люди цепляющиеся за жизнь, но в создавшихся условиях, с обреченностью относящихся к более чем возможной смерти в любой момент.

Иногда повесть подается как произведение о зверствах ЧК, но это упрощенный подход, это произведение о зверствах эпохи, о всеобщем кризисе человеческой жизни и достоинства, что, конечно, не снимает личной ответственности с тех чекистов, которые не могли удержаться от исполнения роли бога, в чьих руках жизни простых смертных. Одним из таких вершителей судеб представлен "ангел смерти" - Наум Бесстрашный. В этом образе выведена реальная личность пламенного чекиста, одного из кандидатов в прототипы молодого Исаева, будущего Штирлица, убийцы Мирбаха - Якова Блюмкина, который позже сам станет жертвой сталинской чистки, проиллюстрировав своей судьбой тезис о "пауках в банке" и "революции, пожирающей своих детей".

Но, события, происходящие в Одессе, и описанные в повести, уже начало этого процесса самоистребления, ведь несколько чекистов гибнут на страницах повести как люди, не оправдавшие доверие, проявившие мягкотелость по отношению к врагу - главному герою, попавшему под раздачу студенту, которого смогла вытащить из застенков мать. Те, кто помог матери студента, заплатили за свою отзывчивость жизнями. Их отличия от Вертера в том, что Вертер уходил из жизни, потому что мир жесток, а их уходили из жизни, потому что мир ТАК жесток: "А в наши дни и воздух пахнет смертью".

Нельзя не сказать пару слов про Ингу Лазареву, жену студента и одну из жертв "ангела смерти", это, как оказалось, она донесла на мужа, а затем на тех, кто его отпустил, но её расстреляли вместе с остальными, с теми, на кого она донесла. Сделано это было потому что Блюмкину недосуг было разбираться кто прав - кто виноват - всех под одну гребёнку, но по сути своей проявился закон справедливости: "доносчику - первый кнут". В образе Инги Катаев создает альтернативу Любови Яровой из пьесы Тренёва и Марютки из лавреневского "Сорок первого". Эти женщины жертвовали любовью ради идеи, и это утверждалось нашей литературной критикой как образец, они не предавали, а делали правильный выбор. Катаевская Инга тоже "делает выбор" ради идеи, но результатом её выбора становятся только смерти, в том числе, её собственная, и выглядит он как самое настоящее предательство.

Повесть Катаева по идее должна была отправиться в стол, но, видимо, уже веяли ветры будущей перестройки, и она смогла увидеть свет в июньской книжке журнала "Новый мир" за 1980 год.