3.5 Почему мы говорим "на седьмом небе от счастья", чем нас не устраивают предыдущие шесть?

Читал ли кто-нибудь из смотрящих сейчас на экран интересные теории Носовского и Фоменко, шиворот-навыворот перелицовывавших мировую историю? Пытавшихся доказать в том числе этимологию и смысл слов русский, казак, татарин? Казак у них, к слову - это должность при государевой службе, как сейчас к примеру - полицейский. Так вот, Эгипет объясняется примерно таким же спорным способом, как и, например, цыгане. Потому что современной эпохе предшествовал Эгипет; не Египет, но - Эгипет., как говорит автор в книге и повторяет аннотация.
Почему считается, что цыгане умеют предсказывать будущее? эта ключевая фраза, повлекшая за собой нить рассуждений одного из героев книги, привела его, историка, к необходимости тщательного изучения Египта и формированию определенной своей теории. В подтверждение этой теории он находит в запущенном-заброшенном доме незаконченную книгу умершего старого холостяка Феллоуза Крафта, которого будоражила та же идея Эгипта. И все события, сформированные в воображении Пирса, а также описанные в листах рукописи, неожиданными вкраплениями вложены в длящееся повествование.

— Ты говорил об утраченной картине мира, — сказала Джулия и порывисто положила ему руку на запястье. — И о деталях огромного разрушенного механизма, который невозможно собрать заново. Знаешь, мне что-то не верится, что его нельзя собрать заново.
— Да есть такие ученые, такие историки, которые пытаются, — начал Пирс, — пытаются…
— И знаешь, что мне кажется? — Джулия перегнулась через столик и оказалась вдруг совсем рядом с ним, и ее глаза были полны мягкого летнего пламени. — Мне кажется, что этот механизм работал. И знаешь, что еще? Мне кажется, ты сам веришь в то, что он работал.

Да, Пирс Моффет поверил, а поверив, стал развивать эту мысль, изучать, анализировать и сводить во едино те разрозненные куски калейдоскопа, имя которым - исторические факты. Но все сказанное далеко не так прямолинейно в книге, невероятно большое количество отступлений, текста по делу и не очень, непонятные идеи автора расписать всю подноготную жизни нескольких человек небольшого городка (кто как разводится, какие юристы в деле, размышления и полноценности неполноценных семей в разных ситуациях и разными людьми, кто на каких полуголых вечеринках присутствует и тому подобное прочее). Поэтому первые две трети книги давались откровенно тяжело, только к последней трети удалось достаточно включиться в процесс и ритм временных перескоков и понять вообще идею этих отступлений. Мне интереснее было читать те куски, где присутствовали старинные исторические лидеры эпохи - Уилл Шекспир, например, брат Иордан (он же Джордано Бруно), математик и медиум Доктор Ди. Они каким-то неведомым образом скрепляли сюжет и сглаживали амплитуду скачков авторской мысли, выкристаллизовывая собственно идею эгипетских знаний. А все потому не забивались в угол ограниченной дисциплины или сферы изучения, а использовали "метапредметность", применяя для объяснения и математику, и астрономию, и историю, и физику -

малую толику той тайной мудрости, которой, как известно, обладали египтяне

Феллоуз Крафт, чьи книги также частично включены в текст этой истории, понял эту полимерность, но изображал ее очень по своему, индивидуально. А Пирс, мятущийся и несчастный (как мне показалось), от того, что в муках приходится "рожать" свою теорию, много размышляя, а параллельно еще убеждать себя в ее жизнеспособности, да при этом находя средства к своему существованию, Пирс понял это не сразу:

Пирс Моффет, даже и в те далекие времена, когда он стоял на самом краю крыши и сквозь чувство головокружения соглашался с мыслью о том, что в каком-то смысле космос — это тоже история и вселенную можно воспринимать как космос в античном смысле слова, но даже и в те времена он не взялся бы утверждать, что эта история может хоть как-то быть связана с его собственной историей, он не смог бы уверовать в то, что его индивидуальную судьбу можно отследить, опираясь на те гармонии сфер, которые он уже начал ловить на слух, на ту геометрию, которую он начал видеть в окружающем мире. По большому счету он очень удивился, когда до него дошло, что большинство людей, интересующихся разного рода провидческими способностями, ясновидением и астрологическими изысканиями, занимаются всем этим вовсе не в поисках некоего общего озарения, которое могло бы дать им более ясное представление о природе вещей, о жизни человеческой мысли и времени, но в надежде обрести некие ориентиры для того, чтобы основывать на них свои собственные поступки, этакие створные знаки, по которым можно было бы в дальнейшем выстраивать сценарий собственной жизни.

Добавлю, что переводчик проделал титанический труд, ибо текст не только изобилует разноплановыми вставками (от современного автору сленга до доминиканских и наукоемких мыслей эпохи Возрождения), но и сами предложения пышно взбиты этими словесными оборотами, объемы и щедры на деепричастия.
Закончу еще одной цитатой из книги, потому что она точно определяет концовку этой книги:

Бог мой, сентиментально до ужаса, подумала Роузи и едва не рассмеялась вслух от удовольствия, ибо на последней странице, в самом низу, большими буквами, было написано не «Конец», а НАЧАЛО

рецензия на второй том