5 В тоске по Северному морю

Всадник на белых конях в наших сказках - добрые сущности и положительные герои. А в северных преданиях, оказалось, белый конь, Schimmel, это животное, на котором скачет Хель, владычица Подземного мира мертвецов в германо-скандинавской мифологии. Слово Schimmel, означающее скакуна светлой масти, на немецком имеет ещё одно, жутковатое, значение - "плесень". Редкие лошади бледного окраса считались также собственностью Дикого Охотника, то есть, самого дьявола. Его кавалькаду, будто бы, можно было увидеть на гребнях высочайших волн в штормовой прилив.
Герою классической новеллы Теодора Шторма достаётся именно такой конь. Сразу начинаются разговоры: скакун появился у Хауке Хайена именно тогда, когда исчезли лошадиные кости с одного из островков Халлиг, Jeverssand-а. Островки эти прячутся в Северном море под водой и показываются время от времени, в зависимости от ритма отливов и сезонных перемен. На Jeverssand давно лежал лошадиный остов, а теперь пропал: не иначе, как молодой выскочка, избранный управляющим плотин, заручился помощью дьявола в обличье немёртвого белого коня!
Казалось бы, ну и славно: дамбы и плотины, защищающие от штормовых приливов Северного моря, две сотни лет назад состояли из соломы, камня, земли и глины, пересыпанных слоями, эти ненадёжные конструкции подгрызали мыши, и только вмешательство потусторонних сил способно было остановить разрушение. Народ с дьяволом, впрочем, знаться не намерен. Как и герой новеллы! Тот больше уважает геометрию - чтобы её изучить, Хауке пришлось сперва научиться читать по-голландски. В то время, как соседи судачат и даже саботируют работу юного управляющего, тот придумывает новую, более стабильную конструкцию дамбы, убеждает твердолобых землевладельцев финансировать постройку... Словом, перед нами разворачивается интереснейший поединок науки и суеверий, старого и нового, моря и суши, разума человека - и непредсказуемости стихии.
Противостояние это - не единственная драгоценность новеллы. Быт, традиции, диалект, суеверия, даже спортивные игры населения Фризских островов первой половины 19-го века описаны так, будто бы рассказаны очевидцем. Сам герой, Хауке Хайен, вызывает противоречивые чувства. Парень весьма непрост для такой истории, на первый взгляд похожей на древний хоррор в духе Гофмана. Именно разносторонний, непростой характер Хауке превращает новеллу Шторма из плоской мрачной немецкой "готической" картинки в искреннюю, яркую повесть, в которой при желании можно любоваться мистической составляющей... или совершенно её игнорировать. Наблюдать, скорее, за тем, как из любопытного малыша, который хотел знать всё о том, как течёт вода, и как дамба сопротивляется приливу, получается беспощадный к себе и к окружающим Deichgraf, мастер-управляющий. Только начнёшь относиться к герою с симпатией, а тот возьми и убей соседского кота! С тех пор взгляд Трин-Ян, фризской ведьмы, неотрывно прикован к Хауке. Да, парень от души стремится рассчитать и построить идеальную дамбу, да, это не только защитит посёлки от наводнений, но и освободит большие территории земли, которую можно возделывать и пасти на ней овец... И всё-таки сосед, очевидно, небезупречен: самые разнообразные страсти раздирают его - от желания доказать свою правоту, восторжествовать над невеждами, до презрения к тем, кто его одержимость разделить неспособен. "Eine verschlossene einsame Gewaltnatur" (замкнутая, одинокая, жестокая личность) называют его немецкие литературоведы.
Почти до самого конца поглядывала на героя с недовольством, неохотно желая ему удачи в делах. Примирила меня с ним безграничная любовь Хауке к своей больной дочке Винке. Трин-Ян, угрюмая старушенция, называет их судьбу "наказанием". Может быть, правильнее было бы (в контексте фабулы) слово "урок"?
Итог: интересно, познавательно, захватывающе. Читать лучше по-немецки. В переводе потеряется весь фризский говорок, его двусмысленности и фольклор. А без них останется не более 70% от суммы общей роскоши этой книги. От жуткого имиджа белого коня тоже немногое сохранится. Так что охотно посоветую только тем, кто, как я, способен получать непонятное удовольствие от немецкого.
И ещё охотнее тем, кто, как и я, побывал на Северном море и влюбился в него навсегда.