5 Хронотемики, прыгуны, разрушители

Предупреждаю сразу о спойлерах. Пишу итоговую рецензию на всю трилогию, а в схождении всех сюжетных линий без упоминания деталей никак не обойтись.
Не соглашусь с автором и издателями, что трилогию можно читать произвольно. В "Карте хаоса" хоть кратко и упоминаются сюжеты предыдущих частей, но читать их всё же следует по порядку. К финалу автор даёт нам ответы почти на все вопросы, но одно обещание рассказчика он всё же не выполняет. Рассказчик клянётся читателям, что к концу третьего романа подробней обрисует стремления отважного капитана Шеклтона. Кто же он? Коллектор 19 века, соблазнивший романтичную Клер ради денег и положения в обществе? Гордый начинающий актёр и герой с волевыми чертами лица? Устроенный на тёплое место банкира необразованный нищий? Учитывая воплотившуюся теорию Доджсона-Уэллса, возможно всё.
Прежде всего, трилогия о воображении, творчестве и эгоизме. Уэллс мечется между творчеством и способностью выражать свои чувства друзьям и жене. В первом романе ему хватает откровенных писем Клер, адресованных Шеклтону. Джейн одним восхищением способна сподвигнуть мужа на безрассудства по спасению чужой жизни. Во втором романе писатель откровенно засматривается на Эмму. В третьем же напрямую высказывает жене, что моногамия - не единственная форма брака. Уэллс биолог наблюдает жизни многих своих копий. Есть Герберт потрошитель Джордж, есть пианист Уэллс, есть Берти дерзкий модник в клетчатом костюме, есть плюющий на приличия профессор Уэллс, под луной целующий студентку Джейн, есть плачущий семилетний оборванец... Наблюдатель Уэллс как бы через глаза познаёт их чувства и учится показывать свои эмоции. Эмпатия отбивает у него желание писать. Нет для талантливого Герберта золотой середины.
Рассказчик тоже не прост. В первой книге он ещё скромен, зазывает читателя в приключения. Во второй становится многословным и обещает вернуть деньги, если книга не понравится. К третьей книге у рассказчика прорезается самолюбование. Мол, я знаю всё о персонажах. Где захочу, там и остановлюсь, могу по времени и пространствам скакать и вам мысленно пересказывать отобранные эпизоды. Раскрытие личности рассказчика меня ошеломило. Очень уж они не похожи, правда, личность больно положительная получилась, можно было и догадаться.
В трилогии существуют несколько комплектов карт. Карта времени в первом романе - это растянутая сеть разноцветных верёвок. Другой своеобразной картой могли бы стать неоткрытые окна четвертого измерения. Однако, про иллюзии первой книги я писала раньше. Иллюзорность или всё же реальное наличие этих карт остаётся и в финале цикла. Существовала ли реально в некоторых мирах библиотека правды? Чьи всё же верёвки, безумного Маркуса Риза или реального библиотекаря?
Во втором романе карт неба тоже две. Одна - простой рисунок прадедом Эммы ради улыбок дочери, внучки и правнучки. Вторая - трёхмерная схема вселенной у инопланетян. Обе они как штрихи на координатных осях фэнтези - фантастика и волшебство необъяснимого воображения - строго научный анализ действительности. Трилогия всё же принадлежит фантастике. Появление оборотней, вампиров, привидений, телекинеза и телепатии объяснено в ней вполне научно. В агентстве путешествий во времени Мюррей упорно твердит о магии, ему подпевают медиумы лондонских салонов. Однако, магии в фэнтезийном её выражении в трилогии нет совсем. Забыла ещё о картах и схемах подантарктических земель. В романе мы их (царства полезных ископаемых) так и не увидели.
В третьем романе карт уже много. Есть математический труд Уэллса наблюдателя. Есть литературное его воплощение - собственно, сама романная трилогия. Есть схемы в тростях исполнителей, память и подсознание прыгунов. Основная битва между физиками и лириками как раз и разворачивается в заключительной книге трилогии. Финал той битвы неизбежен и однозначен. Пальма свёл всё воедино и объяснил почти все недоговорённости. Удивительно, как у испанца получилась настолько английская книга. В благодарностях Феликс Х. Пальма отмечал, что Уэллс был и является его любимым писателем. Сравнивать многочисленные биографии Уэллса персонажа и Уэллса реального писателя не следует. Иначе мы рискуем перетянуть ось координат в сторону анализа, а иногда необъяснимое воображение может быть эффективней и практически полезней рациональности.
Изяществом Пальмы и его умениям сгребать в одну кучу несгребаемое и логично его объяснять так, чтобы читатели поверили, я не обладаю. Вместе со влезшими за четвёртую занавеску долгопрогулочниками (наверняка каждый февральский рецензент "Викторианской трилогии" это отметит) отмечу и я, что чтение цикла разом или по частям - это совсем разные чтения, приносящие разные впечатления. У многих оценка залпового чтения будет ниже, чем если бы они читали трилогию с перерывами. По отдельности истории вполне закончены. Однако, придираться и язвить к концу около 2100-страничной эпопеи мне совсем не хочется. Надеюсь, Кирсанов в будущем начитает "Карту неба" и "Карту хаоса". Переслушаю их в таком случае уже без спешки. Но пока моим фаворитом будет уже озвученная изящная мистификация "Карты времени".

P.S. рецензия 1 и рецензия 2.