5

Я хочу сказать, что высокую культуру должно что-то подпирать — иначе она отрывается от земли и улетает, словно воздушный шарик, туда, где становится нечем дышать.

Итак, вот попытка оставить в стороне искусство, религию и политику и присмотреться к самым прозаическим сторонам жизни чужого народа, его телесной и околотелесной культуре, и попытка удачная. В тринадцати лёгких, но насыщенных главах-очерках рассказывается, как японцы питают своё тело, располагают в пространстве и времени, поддерживают его чистоту, развлекают его, украшают и ублажают и, наконец, как наказывают.
Когда на глаза часто попадаются книги, записки, заметки на какую-то тему, как в последнее время это бывает с Японией, чувствуешь некоторое утомление. Однако «Обыкновения» привлекают и располагают простым, живым языком, за которым так и угадывается голос автора, и разнообразием поднятых тем. Преимущества и недостатки культивирования риса, состав сухого пайка самурая, порядки средневековой японской тюрьмы и деятели, запечатлённые на местных банкнотах — где ещё, в конце концов, я бы узнала о них и прочих разномастных любопытных вещах, выловленных на страницах этой книги.

Добрую вторую половину «Обыкновений» занимают заметки европейских миссионеров и путешественников о Японии. Я ожидала, что будет скучно, и напрасно: они написаны с искренним интересом и уважением, вниманием к мелочам обычаев и быта. Похоже, не такая уж она и молодая, охватившая сегодня читателей любовь к путевым заметкам: и полтора-два века назад с восхищением внимали историям людей, отправившихся на край света поесть риса с солёной редькой, поспать на футоне, с благодарностью принять заморское гостеприимство и попытаться по-своему понять чужую страну, веками шедшую своей особой извилистой тропкой.