4.5 «Вот так всегда. Как только додумаешься до чего-то важного, так обязательно тебя отвлекут»:)

Все волнения, всю печаль
Своего смятенного сердца
Гибкой иве отдай.

Я питаю необъяснимую слабость к современной прозе. Особенно в тех случаях, когда она излишне разумна, достаточно неспешна, несколько бессобытийна и достаточно интровертна. Быть может, она пленяет меня отрешенным, глубинным, философским взглядом на мир; способностью погружать в размышления, не прибегая к уловкам; умением рассказать о сложных вещах простым языком.

«Моя мама любит художника» – это добрая, воздушная, атмосферная, приятная и интеллигентная повесть, слегка припорошённая юмором и патиной экстравагантности, населённая довольно колоритными персонажами.

Моя мама — корректор в газете, а корректоры — это такая порода людей, которые даже в самых интересных детективных романах ищут опечатки. И, что самое удивительное, находят. Поэтому почти все книги у нас в доме с загнутыми страницами — это мама так отмечает место, где что-то напечатано не так. И ничего не может с собой поделать — привычка. Иногда мне кажется, что ее «знание русского в совершенстве» мешает ей жить. Вот, к примеру, сидим мы в кафе, едим пирожные. Она одной рукой ест, а другой выписывает из меню на салфетку все ошибки, пропуски и неправильности.
Если бы отношения между бывшими супругами, имеющими общих детей, оставались гармоничными и толерантными, строились цивилизованным образом (подобно тем, которые описывает Анастасия Малейко), счастливых людей в мире было бы гораздо больше

Моя дочь, как и большинство детей, солидарна с наблюдениями Лины относительно неизбежной каторги школьных будней:

Ну почему-почему-почему все непременно и без исключения должны ходить в школу? Неужели без этого никак? Я долго об этом думала, и у меня появилась теория. Все дети рождаются счастливыми, и, пока они маленькие, с ними все хорошо, у них мозги чистые, как деревенские колодцы. Они могут болтать с птицами и слышать деревья, смеяться и радоваться просто так, а не из-за чего-то. Но взрослые — обычные взрослые, а не такие, как Кира Сергеевна, — почему-то думают, что человека кроме радости надо еще многому научить. И учат. И тогда мозги становятся не деревенскими колодцами, а водой из-под крана. И птичий язык уже не понимаешь. И дерево для тебя — просто ствол с ветками, а не старая ворчливая старушка Гертруда, растущая у нас во дворе

Чудесные диалоги существенно поднимают настроения читателю и оживляют повествовательный антураж:

— Как в школе дела? Что изучаете по литературе? — Отец захлопывает очередную толстую книжку и размешивает сахар в стакане.
— Нормально. Грибоедова изучаем, — говорю я как можно более задумчиво.
— Мм, какая прелесть! — оживляется Евгения Ивановна.
— Счастливые часов не наблюдают!
— И дым Отечества нам сладок и приятен, — подхватывает отец.
— Свежо предание, а верится с трудом! — продолжает Евгения Ивановна и влюбленно смотрит на отца.
— Мы только биографию проходили, — успеваю вставить я. — Дипломат, масон. Два вальса. Нина Чавчавадзе, Черная роза Тифлиса

Летящая и искрящая авторская проза не могла оставить меня равнодушной. Бесконечно милая, по-хорошему сентиментальная, абсолютно девичья книга, которая читается легко и непринужденно. Рекомендую:)