4 В лесу прифронтовом

Долго будет Карелия сниться
Будут сниться с этих пор
Остроконечных елей ресницы
Над голубыми глазами озер.

К. Рыжов, "Карелия", 1963

Любопытный, интересный, живой, очень неровный военный роман. Автор сам воевал против нас, поэтому описания боевых действий 1941-1943 годов в Карелии выглядят правдоподобными. В 1943 его отправили на учебу, поэтому финал войны для Финляндии в его описании получился очень картонным. Но обо всем по порядку.

Роман вышел в 1954 и стал, если верить русскоязычным источникам, пощечиной общественному вкусу. Вместо воинов света, бьющихся в лучших сусальных традициях с восточными варварами, автор рисовал окопную правду, с ее кровью, желанием выжить и неуважением к формализму. Надо сказать, что все это у автора подчинено описанию крутости финских парней, некоторое человеколюбие и легкие антивоенные пассажи вовсе не сливаются в мощный поток значимого высказывания, но, выходит, градус общественной самонакрутки был столь высок, что такое произведение смотрелось ревизионистским.

По большому счету Линна в легкой форме, с оговорками и ироничным нивелированием повторяет то, что мы привыкли знать о финнах – лотты, шюцкор, многолетняя накрутка людей на готовность к освободительному походу в Восточную Карелию. Без офицеров на фронте рядовые бойцы нет-нет да и вспомнят про гражданскую войну в Финляндии, запоют порой «Марш финской красной гвардии», расстреливаемые за дезертирство солдаты называют жандармов «лахтарями» (мясниками – прозвищем финских белых). Но все это растворяется в привычной субординации, в нелюбви к «соседу» (это к нам), солдаты тянут лямку и мужественно сражаются. Интереснее всех был Лахтинен, пулеметчик, который крыл господ, утверждал, что наши побьют немцев и возьмутся за финнов, но при этом продолжал воевать с нами до последнего момента.

Странно все же читать текст с той стороны. Я понимаю, что это выдуманные люди, и убивают они выдуманных бойцов Красной Армии. Но когда автора несет, и финны уничтожают в неудачных боях миллионы наших, а в удачных миллиарды, то начинаешь поневоле желать, чтобы автор побыстрее героически прибил побольше своих гакапелитов. Особенное раздражение вызывал один из любимых героев автора – так сказать финский Платон Каратаев, типичный крестьянин с Перешейка, который убивал наших бойцов по полусотне почти в каждом бою, стреляя из автомата так много, что ствол каждый раз коробился. Не меньше радовали обмены гранатами в траншеях, их гранаты все время убивали по 2-3 наших, наши же гранаты взрывались рядом с финнами, но не наносили им никакого вреда. Другого исторического ревизионизма у наших соседей не нашлось.

Интересные они все же ребята. У всех есть свои скелеты в шкафу, и Линна постоянно некоторые косточки нам показывает. И в Петрозаводске их никто не ждал, и пленных убивают, и миф о желании остановиться на старой границе оказывается мифом. Но все же сису есть сису, финский дух все превозмогает и, хитро сдавшись, спасает Финляндию от горя побежденных. Но, думаю, тут во многом говорят уже мои стереотипы.

С художественной точки зрения роман четко делится на две части. Первая – от начала войны до стабилизации фронта по Свири - великолепена, и по внутренним диалогам героев, и по описанию боев в частности и наступления на Петрозаводск в целом. Люди, отношения, связи, новизна и удивление, кровь и еще раз кровь. Будь я царь Соломон, я бы отсек эту часть и оставил все как есть. Но общественный долг требовал от автора довести дело до мира, и он разрывался между желанием показать, что война плохая и дело Финляндии было обречено с самого начала, и любовью к своим бойцам, превозмогающим всё и даже больше. Эта часть вышла куда менее убедительной.

P.S. Любопытно было читать о нашей радиопропаганде – до Сталинграда наши пытались давить на классовую солидарность, а потом, по словам автора, появилась нотка злорадства, наши не увещевали, а угрожали уже, давя на нервы финнов.

P.P.S. Финны все время слушают «Калинку» и «Трех танкистов» на пластинках, занятно.