5 Две Руси

Патриарх Никон, вероятно вообразил себя кардиналом Ришелье, который, чтобы показать свою незаменимость, временно удалился от государственных дел, (эта история ярко изображена Александром Дюма, в романе "Красный сфинкс"). Однако в России не заменимых нет, и маховик государственной машины, не заметил потери, и выкинул Никона на обочину истории. Назад Никона не позвали, попытка вернуться не удалась.
Так начинается роман Даниила Мордовцева" Великий раскол", повествующих о драматических событиях времен царя Алексея Михайловича. Ну и бед натворил, наш "тишайший" царь! Никон не вернулся, но вредоносные семена его "реформы" въелись и взошли...

...Тяжелое, очень тяжелое было это время – шестидесятые годы XVII столетия, – такое тяжелое время, что едва ли и переживала когда-либо подобную годину святая Русь, в эти тяжелые шестидесятые годы Русская земля раскололась надвое – разорвалось надвое русское народное сердце, надвое расщепилась, как вековое дерево, русская народная мысль, и самая русская жизнь с этих несчастных годов потекла по двум течениям, одно другому враждебным, одно другое отрицающим...

В данном Мордовцев уходит от классического образца исторического романа, и показывает историю начала раскола в главных лицах его участников: патриарха Никона, протопопа Аввакума, боярыни Морозовой и других. Ну и конечно Мордовцев не был бы украинцем, если бы паралельно не изображал события на Украине, и её исторических деятелей.
Что же заставило боярыню Морозову, богатейшую женщину царства, так рьяно протестовать против прозападных реформ, и променять "сильную-независимую" жизнь на тюремное заключение, пытки, унижения?
После падения Византии в 15 веке, Москва посчитала себя правопреемницей Константинополя, "третьим Римом", и эта государственная идеология центризма вселенной, существовала до 17 века, глубоко проникнув в сознание и самоуважение жителей Московского царства. Никон, затеяв церковную реформу, пригласив для этого украинцев и греков, глубоко оскорбил народные чувства, что нас чему то могут научить, иностранцы, к тому же, потерявшие свои государства. (И нам того же хотят?) И дело не только в религиозных прениях, но и в предательстве старины и традициях. Расхожие аргументы на "устаревшесть" традиций, на "прогрессивность" чужеродных заимствований как всегда не состоятельны, ибо знаем из истории, что только тот народ живуч и крепок, что чтёт и поддерживает свои тысячелетние обряды и обычаи...
Одна Русь оставшаяся верной памяти предков ушла в себя, замкнулась, без единого руководства местами вырождаясь в изуверские секты, но в большинстве своём остались носителями настоящих крепких русских здоровых традиций; другая принявшая никонианские "реформы", не смогла противостоять и обезьяньим реформам Петра, теперь извечно мечущаяся между своими русскими корнями, и смрадным веяньем из выгребной ямы, с оптимистичным названием "окно в европпу"...
После прочтения романа остались противоречивые чувства. С одной стороны проникаешься уважением к подвигу раскольников, настоящих русских людей, не предавших отечественную старину, с другой - восхищаешься мощью русской государственной машины, всегда гнущей инакомыслящих, а не желающих гнуться - просто перемалывающей своих врагов. Другое дело - как воспользоваться ею, с толком, или во вред, как в описываемое время, или в последующие времена западника Петра, недоброго нарышкинского семени...