4 Ох, день-день-деньжата - деньги, денежки...

Рассказ, состоящий из пяти очерков, живописующих нравы русского купечества, обосновавшегося в Горном Алтае. Под прицел наблюдения Шишкова попадают особенности взаимоотношений русских купцов и местных народов - алтайцев, которых автор именует калмыками, киргизов, монголов и китайцев.

В изображении Шишкова купчины предстают страшным ликом беспощадного капитализма, готового пожрать любые ростки человечности, воспользоваться доверием и открытостью неискушенных аборигенов.

В первом очерке, даже название которого - "Зеркальце" - заставляет вспомнить "подвиги" тех же англо-саксов на островах Тихого океана, показана подобная же ситуация в алтайских горах. Причем, Шишков рисует не коварного купца, заранее решившего обобрать наивного "калмыка", он показывает, как корысть зарождается при виде непосредственной реакции аборигена, впервые взявшего в руки карманное зеркальце. На просьбу Аргамая продать ему зеркальце, купец уже почти произнес фразу: "Да я тебе его..." Но, вовремя остановился, и вместо того, чтобы отдать даром, "нехотя" принимает от калмыка... четырех быков в уплату за драгоценность. И расставаясь, оба довольные, побратались, а Аргамай всё повторял: "Ты самый хороший, самый верный... друг!"

Во втором очерке рассказывается о доверчивом киргизе Юсупе, которому купец дал побаловаться часами, напоил его водкой, а потом эти же часы и подбросил гостю. А дальше потребовал у него за "ворованные" часы верблюда и трёх жеребцов.

В очерке "Живые мешки" русский купец воспользовался резней китайцев, которую монголы устроили в Кобдо. Причем, снова та история, что и в "Зеркальце" - сначала купец честно хотел выручить китайцев, обратившихся к нему за помощью, и укрыть их в мешках от монголов. Но, когда в лавку заявились монголы-погромщики, у купца всплыла мысль: "А ведь весь товар китайца может стать моим", и он глазами указал на мешки, в которых прятал доверившихся ему друзей.

Что интересно, во всех очерках жертвы-инородцы имеют свои имена, а вот купцы безлики, Шишков везде именует их просто "купец". Но в последнем очерке он нарушает эту особенность, озвучив имя "последнего героя". Не мог он удержаться не дать говорящее имя этому представителю торгового сословия. Жадность и безнаказанность толкнула этого купчину на организацию самой настоящей банды, а сам он превратился в бандитского атамана, и его жертвами становятся уже не только иноземцы, но и русские казаки, которые попытались обуздать обнаглевшего Гнуса.

Последний очерк снимает нарастающий по ходу чтения "национальный вопрос", Гнус, готовый убивать своих же соотечественников, если они мешают ему грабить аборигенов, четко отвечает на этот вопрос - тут дело не в национальности, а в алчности и беспринципности.

Увы, но все о чем писал Шишков, не локализовалось только в Горном Алтае, и до сих пор никуда не делось, просто сегодня участь "калмыков" и "киргизов" достается мало искушенным в дебрях делового и цифрового капитализма пенсионерам. А предательство деловых партнеров - нормальная такая практика бизнес-мира, да и бандитские разборки не только в девяностых остались. Капитализм-с...