4 Тулупчик заячий

Много ли песен, ставших шлягерами на российской эстраде, написаны на темы литературных произведений отечественной классики? Может их и больше, но мне на ум приходят только две: "Олеся", из репертуара белорусских "Сябров", которая имеет отсылки к купринской повести, и "Тулупчик заячий", который пели парни из люберецкого "Любэ". "Тулупчик" явился на эстраду со страниц пушкинского романа "Капитанская дочка".

Этот тулупчик запомнился всякому, кто на школьной скамье изучал роман Пушкина. Он стал своеобразным символом честности, благородства, сочувствия и сострадания, присущего русскому человеку. По большому счёту тулупчик решил судьбу главных героев. Через тулупчик Пушкин показывает страшного и ненавистного дворянством Пугачева в неожиданном для того времени свете, разбойник и "вор" предстает не лишенным человеческих чувств, знающим, что такое справедливость и благодарность.

Фигура Пугачева вышла у Пушкина настолько мощной и колоритной, что, например, Марина Цветаева видела в нем "единственное действующее лицо", полностью заслоняющее более блеклых Гринева и Швабрина. А Чайковский, думавший над возможностью написания оперы по "Капитанской дочке", считал его "удивительно симпатичным злодеем".

Рискну предположить, что на Пушкина большую роль оказало влияние Вальтера Скотта, чьи исторические романы на тот момент были невероятно популярны в Европе, и в России. Пушкин, вдохновленный примером шотландца, задумывает роман из отечественной истории. Одна из черт вальтерскотовских произведений - тесное переплетение истории страны, в которой происходят события, с историей рода главных героев. Так появляется тема - история пушкинского предка - Абрама Ганнибала. Пушкин начинает работать над романом "Арап Петра Великого".

Сам император присылает ему материалы по времени правления Петра, так, кстати, появляется пушкинская "История Петра". Но поэт-романист обращает внимание на затесавшийся среди петровских документов лист, касающийся пугачевских событий, и оказывается очарован новой темой, материалы собираются в "Историю Пугачёва", а следом рождается роман, в котором принцип переплетения историй страны и рода сохранился, это род Гриневых.

Что же касаемо Пугачева, тут сплелись воедино два фактора: подражая Вальтеру Скотту, Пушкин пытается даже в самом злодейском злодее найти какие-то положительные черты, а другое - знакомясь с документами по восстанию, он проникся идеей о том, что все же была у сурового казака какая-то своя, мужицкая правда, не совсем понятная дворянам, но от этого не перестающая быть правдой. И он решается на смелый ход, показав мятежника более благородным типом, чем дворянин Швабрин, и более мудрым и опытным, чем дворянин Гринев.

Быть опытнее Гринева не трудно, но сколько их - романтических героев дворянского происхождения, у которых молоко на губах не обсохло, разделывались лихо на сказочных страницах книг других авторов со всеми злодеями подряд без разбора. Пушкин же, оставаясь в традициях романтизма, пытается вносить в свои произведения штрихи реализма, становясь в этом деле пионером в отечественной литературе.

Хотя, все же, главный ход, позволивший оклеветанному Гриневу получить прощение решен в романтическом ключе - случайная встреча Маши и не узнанной ею императрицы.

Напоследок хочу сказать пару слов о брендовой теме романа - "русском бунте", том самом, который "бессмысленный и беспощадный", и который видеть "не приведи бог". В принципе, говоря о бунте, как выражении любой революции, Пушкин абсолютно прав, указывая на его беспощадность. Про бессмысленность - вопрос спорный, если с философской точки зрения, то, возможно, и так - на место одних придут другие, и все снова вернется на круги своя, но с точки зрения бунтующих смысл есть всегда, хоть в екатериненской Руси, хоть в трамповской Америке. Я неспроста помянул Америку, потому что в пушкинском определении слово "русский" совершенно лишнее - бунты везде одинаковые, русский ничем не лучше и не хуже любого другого. И, кстати, про беспощадность, ведь автор опроверг сам себя, когда привел сцену пощады Пугачевым Гринева. Круг замыкается и мы снова возвращаемся к тому, с чего начинали - к тулупчику заячьему.

.