5 Путешествие за вдохновением

Злодей Волдеморт в саге про Гарри Поттера злится, что его вынуждают думать о каких-то моральных проблемах, «о любви», ему хочется померяться магической силою с другими волшебниками. Для него магия – оружие, мастерство. А для его злейшего врага (на самом деле добрейшего и мудрейшего волшебника) профессора Дамблдора это часть личности. Гнилая и жалкая личность у Волдеморта – никакие способности и знания не помогают ему одолеть честного и доброго мальчика Гарри Поттера и его друзей. В 21 веке побеждает не сила и не хитрость, и не выдающиеся способности, а нравственная правота (порой доходящая до абсурда). Книга Джоан Роулинг потому и актуальна, что удивительно точно отразила психологические особенности нашего времени. Магические чудеса в книге минимальны, главное приключение – нравственное, и оно вынужденное: мальчику приходится решать мировые и личные проблемы, потому что так сложились обстоятельства, а не по собственной прихоти. И это – отсутствие авантюризма, собственной воли к приключениям, выбор спокойной честной жизни (но не равнодушной), когда все проблемы – моральные, и они могут быть решены в кабинете психоаналитика, - очень характерные черты нашего современника, потому и сага о Гарри Поттере так популярна.

«Город мечтающих книг» (2004) - тоже книга, появившаяся на рубеже веков, но по своему духу она принадлежит скорее 20 веку. Здесь важно приключение само по себе – как в книге про Хоббита, в которой герой просто от нечего делать отправляется в опасное путешествие, он не решает личных или мировых проблем (хотя, как оказывается в трилогии про Властелина колец, проблема мировая там была, да и личная тоже). Немецкий писатель, автор комиксов и художник-иллюстратор Вальтер Моэрс (Мёрс), как и Д.Р.Р. Толкин, тоже создал (и продолжает создавать) свою фантазийную вселенную – Замонию (Цамонию). «Город мечтающих книг» - лучшая книга из цикла «замонийских» романов, она придется по вкусу не только детям, но и взрослым, потому что приключение, в которое зовет за собой автор, погружает в атмосферу сбывшейся мечты всякого книголюба. Перед читателем распахнет двери – не книжный шкаф и даже не роскошная библиотека, а целый книжный город. И не раз читатель позавидует автору, который с нескрываемым наслаждением, со вкусными неожиданными подробностями и ироническими литературными аллюзиями, описывает сказочную (но не лишенную практичности) инфраструктуру великолепного Книгорода.

Прежде всего, Книгород – это место с развитой книжной индустрией: здесь тысячи книжных магазинов, букинистов, сотни издательств и типографий, целый квартал есть у наборщиков (фасады их домов украшены орнаментами из стершихся свинцовых литер) и своя аллея у редакторов (там постоянно слышны стоны и ругань из-за ошибок непутевых авторов); злобные критики собрались в Ядовитом переулке, где за плату предлагают сочинить «полный разгром» любого произведения. Здесь круглые сутки бурлит литературная жизнь: встречи с авторами, чтения книг, постановки на сцене, обсуждения; вся сфера услуг тоже завязана на книгах: гостиница называется «У золотого пера», в кафе днем и ночью подливают кофе (и кое-что покрепче) и угощают пирожками в виде антикварной книжки или печеньями-ушками под названием «Локон поэта».

Молодой драконгорец Хильдегунст Мифорез приезжает в этот уникальный город, чтобы отыскать следы неизвестного автора гениальной рукописи, которая досталась герою по наследству. Ведь Книгород – это не просто коммерческий «книголэнд»: здесь обитают истинные ценители словесного искусства. Именно сюда стекаются со всех концов Замонии молодые авторы в поисках признания и славы, здесь завязываются полезные знакомства, литературные агенты рыщут в поисках новых талантов, но тут же прозябают в говорящем месте «яма» писатели, не добившиеся успеха (или те, кому изменила литературная удача), теперь они за кусок хлеба вынуждены сочинять вирши на потребу нахальной публики. А еще Книгород – это хранилище тысяч «мечтающих» книг, то есть всех книг, которые грезят о том, что их отыщут в завалах букинистов, достанут из дорогих витрин, раскроют, прочитают – и обнаружат скрытую в них ценность: в чем она будет – в редкости ли издания или оригинальности содержания – в Книгороде умеют оценить и то, и другое. До тех пор «мечтающие» книги спят. Хильдегунст разбудит их. Но прежде он пройдет насквозь этот необыкновенный бумажный город, спустится в его катакомбы, где среди смертельных опасностей пылятся миллионы забытых фолиантов (иные из них одичали до животного состояния, от других, навечно истлевших, остались только печальные духи – теперь они могут только присниться случайным путникам) и таятся загадочные существа – книжнецы, буквально насыщающиеся книгами: чем лучше написана книга, тем она вкуснее и питательнее для них. В подземных лабиринтах Книгорода героя не раз выручит отличное знание истории замонийской литературы, рассказанной с большой долей фантазии и юмора.

Впрочем, фантазии автора в романе порой излишне много, в ущерб сюжету: наряду с интригующими анаграммами и литературными аллюзиями здесь есть и довольно затянутые описания алхимических опытов с книгами, а злодеи (охотники за книгами) разочаруют своей тупостью, многоликостью и кровожадностью. В сказке Моэрса формально есть главный злодей, но противостоит он не добру, а творчеству, таланту (и сам при этом является существом неординарным, хоть и коварным). Интрига выведет Хильдегунста на неожиданный путь, и в конце окажется, что это книга о том, как стать хорошим писателем. Герою будут даже предложены конкретные советы («Прилагательное — естественный враг существительного»; «Примечания — как книги на самой нижней полке. Никто их не любит, так как чтобы прочесть, приходится нагибаться»; «Заимствовать у одного писателя — кража, у многих — сбор материала» и др.). Но главный секрет на самом деле прост, хотя в него трудно поверить: необходимо вдохновение («орм», так называется это состояние в книге). Что же такое вдохновение? Какие-то пустые древние сказки, думает почти всю книгу одаренный, но глуповатый начинающий писатель Хильдегунст Мифорез. Однако, как Хоббит отправляется в приключение (якобы) за золотом, а находит вкус свободы и кольцо всевластия, так и для Хильдегунста главным открытием его приключения станет не раскрытие тайны гениального неизвестного писателя, а постижение тайны вдохновения.

Конечно, «Город мечтающих книг» хороша прежде всего атмосферой приключения, фантазии, юмора, возможностью отдохнуть от реальности. Но еще и тем, что книга эта смотрится обаятельной старомодной чудачкой среди своих современников, которые внезапно стали очень серьезными и средствами массовой культуры все время решают психологические проблемы злодеев (Гарри Поттеру, к примеру, нужно было узнать все про несчастное детство Волдеморта; а от Фродо требовалось только хоть как-нибудь уничтожить оружие Саурона, не слишком вникая в его душевные травмы и обиды). Книга Вальтера Моэрса напоминает нам, что есть кое-что не менее ценное, чем справедливость, – вдохновение, полет творческого духа. Но настигнет «орм» только того, кто решится на приключение.

Напоследок атмосферные цитаты из «Города мечтающих книг» Вальтера Моэрса

В Книгороде более пяти тысяч официально зарегистрированных букинистов и приблизительно десять тысяч полулегальных читален, где помимо книг продают алкогольные напитки и табак, дурманящие травы и эссенции, употребление которых, предположительно, усиливает концентрацию и радость чтения. Едва поддается подсчету число книгонош, торгующих печатным словом во всех его мыслимых формах: с полок на полозьях, с ручных тележек, с тачек и из переметных сум. В Книгороде существует более шестисот издательств, пятьдесят пять типографий, десяток бумажных фабрик и постоянно растущее число мастерских по изготовлению свинцовых литер и типографской краски. Тут есть лавки, предлагающие тысячи всевозможных закладок и экслибрисов, каменотесы, специализирующиеся на подпорках для книг, столярные мастерские и мебельные магазины, полные пюпитров и книжных полок. Тут есть специалисты по оптике, мастерящие на заказ очки и лупы, и на каждом углу — кофейня, обычно с открытым камином и авторскими чтениями круглые сутки.

***
Книги, книги, книги, книги. Старые книги, новые книги, дорогие книги, дешевые книги. Книги в витринах и в шкафах, в тачках и в мешках, беспорядочно сваленные в кучу или педантично расставленные за стеклом. Сложенные в кренящиеся башни или рядком на тротуаре, связанные в пачки («Попытайте счастья: купите нашу пачку с сюрпризом!»), выставленные на мраморных постаментах, запертые за решетками в темных деревянных шкафах («Руками не трогать: подписанные первоиздания!»). Книги в кожаных и матерчатых переплетах, в меховых и шелковых. Книги с застежками из меди и железа, из золота и серебра. В некоторых витринах даже лежали особо дорогие, инкрустированные бриллиантами экземпляры.
Тут имелись приключенческие романы с вложенным платком для вытирания пота. Восторг-романы с сушеными листьями валерианы, которые можно понюхать, когда нервы уже не выдерживают от напряжения. Книги с тяжелыми навесными замками, запечатанные наттиффтовской цензурой («Покупка разрешена, чтение запрещено!»). Один магазинчик торговал исключительно незаконченными произведениями, сплошь рукописными, которые обрывались на середине повествования, потому что авторы умерли в процессе написания. В ассортименте другого были только рукописи левшей, которые писали зеркальным шрифтом. Третий продавал преимущественно романы, главными героями которых были насекомые.

***
«Мечтающие книги». Так называли здесь антикварные фонды, которые, на взгляд торговцев, были уже не совсем живы, но еще не совсем мертвы, а находились в неком промежуточном, подобном сну состоянии. Их первоначальное бытие осталось позади, впереди ждал распад, поэтому миллионы и миллионы книг влачили апатично-сонное существование на полках и в ящиках, в подвалах и катакомбах Книгорода. Только когда книгу брала и открывала ищущая рука, только когда ее покупали и уносили домой, она могла надеяться проснуться к новой жизни. Вот о чем мечтали все здешние книги.

***
В переулках прохладный утренний ветерок разогнал туман у меня в голове и пробудил жизненные силы. Решив, что неплохо было бы перекусить, я зашел в кофейню и заказал чашку кофе и «книжнеца» - сладкий пирожок в форме книги, начиненный яблочным джемом и нашпигованный фисташками и миндалем. (…) Перед тем как протянуть мне еще горячее из печки лакомство, кондитер завернул его в страницу, которую вырвал из старинной книги, и проткнул с одного бока длинной иглой, так что выступила благоухающая корицей начинка – точь-в-точь жидкая закладка.

***
Я пересек Квартал Наборщиков, где фасады домов были украшены орнаментами из стершихся свинцовых литер, и неспешно пошел по Аллее Редакторов, где из окон раздавались стоны и ругань несчастных, давших имя этой улице. Наверное, многих бедолаг приводило в отчаяние чтение нелепых перлов и выправление знаков препинания. После одного особо громкого вопля ярости из окна второго этажа вылетела стопка рукописных страниц, которые дождем посыпались мне на голову.

***
Я прочел название. Ух ты, я даже знал эту книгу, пусть и поверхностно. Это было «Ничего важного» Окроса Датского, центральное произведение гральзундского безразличия. Эта философская школа провозглашала радикальное равнодушие. «Совершенно все равно, прочтете вы данную книгу или нет», - такова была первая фраза, которая всякий раз мешала мне продолжать чтение. Так случилось и сейчас. Я поставил книгу непрочитанной назад на полку – такой поступок привел бы в восторг любого безразличника, поскольку в точности отвечал его философии: не оказывать вообще никакого воздействия.

***
С огромной кружкой ванильного латте «Вдохновение» и двумя сахарными печеньями-«ушки» под названием «Локон поэта» я устроился за столом в самом дальнем углу кофейни, поближе к потрескивающей печи. Я отпил кофе, откусил кусок лакомого «Локона поэта» и, достав «Катакомбы Книгорода», погрузился в чтение.

***
Поначалу чтение меня забавляло, потом все больше захватывало и наконец поглотило без остатка. От этих книг исходила присущая обычным книгам энергия, вот только часть ее переходила в меня. Закончив любую из них, я чувствовал себя наполненным и опустошенным одновременно. Мне обязательно надо было снова пережить это ощущение и как можно скорее. Поэтому я тут же хватал соседний томик.

***
Эти советы разнились так же, как сами книжнецы: «Никогда не пиши роман от имени дверной ручки!» «Иностранные слова называются так потому, что большинству читателей они незнакомы!» «Не вставляй в одну фразу слов больше, чем для них есть места». «Если точка подобна стене, то двоеточие — двери». «Прилагательное — естественный враг существительного». «Если пишешь во хмелю, то перед тем, как отдать в печать, перечитай написанное на трезвую голову». «Пиши с жаром, тем самым повествование польется рекой, чтобы его остудить». «Примечания — как книги на самой нижней полке. Никто их не любит, так как чтобы прочесть, приходится нагибаться». «В одной отдельно взятой фразе не должно быть больше миллиона муравьев, пусть даже она — из научного труда о муравьях». «Сонеты лучше всего писать на папиросной бумаге, а новеллы — на пергаменте». «После каждой третьей фразы делай глубокий вдох». «В жанре хоррор лучше всего пишется с мокрой тряпкой на загривке». «Если какая-нибудь фраза напоминает тебе хобот слона, который пытается поднять орех, то лучше ее перекроить». «Заимствовать у одного писателя — кража, у многих — сбор материала». «Толстые книги потому толстые, что у автора не было времени выражаться короче».

***
- Иногда мне кажется, мы единственные, кто действительно извлекает пользу из литературы, - усмехнулся Кипьярд. – Всем остальным книги доставляют только работу. Они их пишут. Редактируют. Издают. Печатают. Продают. Спускают по дешевке. Изучают. Рецензируют. Работа, работа, работа… а вот нам их нужно только читать. Наслаждаться. Проглотить книгу – это мы умеем, как никто другой. Да еще насыщаемся заодно. Нет, я ни с каким писателем местами не поменялся бы.
Глаза Гольго сияли.
- Начинаешь с парочки легких афоризмов, например, Окры да Уйлса. Потом смакуешь сонет, скажем, Рарпертки: у него все – пальчики оближешь. Затем – обезжиренная новелла или несколько коротких рассказов. Потом переходишь к основному блюду: роману, мм… например, Бальоно де Закера. Ну, сам понимаешь, поистине солидный том на три тысячи страниц, да еще с изысканными примечаниями! А после, на десерт…
- Хватит, возьми себя в руки! – воскликнул Данцелот. – Только сегодня утром сел на диету, а у тебя уже нервы сдают.

***
- Ты не знаешь, кто эти тени? Что они собой представляют? - Должен признаться, не могу дать тебе дельного ответа,- отозвался Гомунколосс.- Я долго над этим размышлял и пришел к выводу, что это неуспокоенные души древних книг, которые были тут похоронены и забыты. И теперь они вечно оплакивают свою участь. Одно можно сказать про Плачущие тени наверняка: они никому не желают зла. Если, засыпая, ты удостоишься чести быть укрытым одной из них, не бойся, дай ей убаюкать тебя. Сны, которыми она тебя наградит, чудесно красивы.

***
Поразительно! Книги, способные размножаться и по собственной воле собираться в библиотеки!

***
Писатели существуют, чтобы писать, а не чтобы пускаться в приключения. Если ты хочешь приключений, нужно было стать пиратом или охотником за книгами. Если хочешь писать, то пиши. Если не можешь ничего почерпнуть из себя самого, то больше тебе взять неоткуда.

***
На свете нет ничего тяжелее, чем описывать самые простые вещи. Легко описать дворец из снега и льда, но невероятно трудно описать один единственный волос. Или ложку. Ноготь. Зуб. Крупинку соли. Щепку. Огонек свечи. Каплю воды.

***
Написание художественного произведения - отчаянная попытка вырвать у одиночества толику достоинства и денег!

***
Этот дом был истинным произведением искусства, трехмерной мозаикой, продуманной вплоть до микроскопического уровня. Я обнаружил, что между маленькими камешками лежали еще меньшие, а между ними — совсем крошечные, размером с рисовое зернышко — все тщательно подобраны, чтобы продержаться века. В глубоком почтении склонил я мою глупую голову. Так создается вечное искусство, думал я. Так нужно уметь писать.