4 «Святые без Бога».

Если меня спрашивают, какой фильм я считаю своим любимым, мне становится немного неловко. Не скажу, что у меня очень уж специфичные вкусы. Просто я боюсь встретить недоумение собеседника, боюсь услышать слова: «Эм… а что это за фильм?» И тут невозможно не ответить: «Ну, это такой старый фильм, классика французского кинематографа…» А потом: «Ясно… И про что фильм?» На этих словах мне точно захочется ретироваться. Что может быть глупее, чем рассказывать о неизвестном фильме, который, к тому же, не имеет четкого сюжета, не может похвастаться знаменитостями в главных ролях и…

(Поражаюсь, как к этому фильму смогли сделать описание, причем нормальное...)

Но хватит. Если бы не дневники Тарковского, я бы не узнала, возможно, о существовании Робера Брессона. Своим любимым фильмом Тарковский называл «Дневник сельского священника». Из любопытства (что же там нравится одному из моих любимых режиссеров?) я заглянула в «Священника…» – и была им покорена. Этот фильм я могу пересматривать бесконечно. Это единственный фильм, над которым я могу плакать в самом начале, не в силах объяснить, что же меня так растрогало.

Брессон считал своими любимыми писателями Бернаноса (автора «Дневника сельского священника») и Достоевского. Обоих он обожал экранизировать. Фильмы по «Кроткой» и «Белым ночам» («Четыре ночи мечтателя»), которые я только собираюсь посмотреть, и, конечно, невероятно трогательный «Карманник» – вольное переложение «Преступления и наказания». Воспринимать Брессона тяжело, если нет подсознательной любви к «христианскому кинематографу» и аскетизму. Формально Брессон – представитель французской «новой волны», но уровень артхаусности у него… несколько завышен. В его фильмы нужно встраиваться. В своем интервью Брессон говорил:

«Чем проще, чем обыденнее жизнь, чем меньше произносится в ней само слово «Бог», тем больше я ощущаю в ней присутствие Бога. Не знаю, как объяснить это… Мне хочется, чтобы люди, которые смотрят фильм, почувствовали Его присутствие в обычной жизни, как Кроткая перед лицом смерти».

Оттого нужно снимать размеренно (чтобы зритель успел собраться с мыслями), без явного символизма (зритель же не тупой), часто – без классической драматургии (в жизни ее нет), с естественно-талантливыми, но неизвестными актерами (чтобы зритель их не узнавал, они – отражение действительности).

(Типичная эстетика и типичные актеры Брессона в «Карманнике»).

Зритель может остаться в недоумении (и что, значит, это – фильм?), а может проникнуться настроением произведения. Фильмы Брессона не желают вам навязываться, они будут смиренно ждать вас и не станут обижаться, если вы захотите пройти мимо. Они слишком скромны. Им не нужны ваши деньги или ваше почтение. Они существуют вне кассовых сборов и оценок на Кинопоиске.

Если верить впечатлениям от интервью Брессона, он был… своеобразным человеком, глубоко задумчивым, с тихими чувствами, из тех, что тяжело переносят повышенное внимание. Человек чувствительный и, что приятно, не моралист. Он неоднозначен в размышлениях о сложных материях (религия и самоубийство, чувственность, эмоциональное восприятие, насилие). Скажем, мне понятны и близки его размышления о художественных сторонах насилия и секса (в демонстрации насилия и секса на экране нет жизни, мало естественности и много имитации). Я не стану из-за этого меньше любить «Однажды в Америке», но все же.

«Иногда это получается очень удачно, но все равно не трогает — потому что ты знаешь, что это игра, притворство. Зато можно передать ощущение смерти. Смерть может тронуть, если не показать, но предположить ее. А если показал — все пропало. Так и с любовью. Нельзя почувствовать любовь, глядя, как двое занимаются любовью».

Что мне нравится в Брессоне-человеке, так это его уверенность в собственных силах, спокойное упрямство, выраженное в желании снять так, как хочет именно – и только – он, а так же отсутствие у него снобизма. При этом сам он не любил смотреть чужие фильмы (расстраивался, что все не так, как должно быть), в сравнении с аскетичностью его творений иные работы кажутся избыточными. Но себя он «самым лучшим» не считал. Как эти противоречия (скромность и феноменальное упрямство, самопогруженность и чувствительность к внешнему) могут уживаться в одной личности?

(Классический Достоевский в современном французском изложении).

Книгу о Брессоне (как и прочие материалы о Брессоне) стоит читать его поклонникам… или тем, кто любит пространные размышления сложных людей без знания их жизненного пути и творчества. Слушая Брессона, тоскливо вздыхаешь: вспоминаешь, как нынче принято брать интервью. И неплохо бы переиначить вот эту фразу Брессона:

«Кинематограф – это искусство не показывать».

Хочется верить, что и литература – это искусство не рассказывать.