4

Начиная книгу, готовилась либо к занудному описанию жизни Толстого, либо к чрезмерно поэтичному. Получила же что-то совсем другое, к счастью.

Автор представляет жизнь писателя с пеленок и до последних тяжелых дней, довольно много цитируя самого героя, его воспоминания, дневники и письма. С рождения (и небольшого рассказа о семье) и через бурную юность (порывистую, кающуюся и снова окунающуюся в мир гуляний, рвущуюся учиться и становиться лучше, и снова меняющую планы - на Кавказ). Через огонь Севастополя и восторженное обожание военачальника (с одновременным криком - люди, христиане, что же вы делаете друг с другом?!). Через литературные кружки и войну с Тургеневым к монументальности "Войны и мира" и попыткам сделать жизнь хоть сколько-нибудь лучше, хоть как-то. Борьба с голодом, школы для крестьянских детей, рассуждения о религии и войнах, предельно откровенные описания своих мыслей и искушений в дневниках. То, во что превратилась его жизнь в результате всемирной славы. И то, как прошли его последние годы. Я не очень люблю Толстого, но, честно говоря, после этой книги захотелось прочитать по-настоящему хотя бы "Войну и мир" и "Анну Каренину".

Что любопытно, Наживин приводит много выдержек из писем и дневников своего героя, и многие цитаты он рассматривает с позиции противоборства Dichtung и Wahrheit, Поэзии и Правды. С его точки зрения, очень часто Толстой, рассказывая о себе и своих чувствах, склоняется в сторону Dichtung, но если приглядеться, можно увидеть и Wahrheit. При этом Наживин подчеркивает, что это не сознательное искажение реальности, а восприятие её в моменте, в настроении, в устремлении, в направленности взгляда (ввысь? в мир? на тяжести жизни? на радости?). Никогда бы не подумала, что Толстой был таким порывистым, что в юности, что в более зрелые годы. А ведь был. В действиях и в мыслях, особенно в мыслях.

В одной из первых глав нам приводится следующее воспоминание:

Я связан, мне хочется выпростать руки, и я не могу этого сделать. Я кричу и плачу, и мне самому неприятен мой крик, но я не могу остановиться

Это воспоминания Толстого о первом годе своей жизни - реальность ли или снова Dichtung? Но вокруг этой идеи свободы от пеленок Наживин будет последовательно выстраивать образ своего героя. Ему всегда тесно в привычных взглядах, в том "как должно быть". Все восхищаются Джокондой - он пройдет мимо.

...это величайшее утверждение своей самодержавной свободы: что бы ни говорили и ни делали люди с сотворения мира, судья - я

Книга написана человеком, который был вхож в дом Толстого, лично знал его самого и его семью, а так же многих толстовцев. Разумеется, восхищался гением, и это наложило свой отпечаток на его повествование. Но не чрезмерный, надо отдать ему должное. И ещё нельзя не восхититься языком - очень поэтично написано. Без вычурности, но красиво.
Был только один момент, который меня царапнул, - в последних главах у автора начало проскальзывать какое-то несколько высокомерно-сочувственное отношение к описываемым событиям. Любя, но он как-то будто снисходительно наблюдает за тем, как его герой бьется в своих пеленках даже на пороге смерти. Возможно, мне просто показалось.