5 Сатана там правит бал

Почти невозможно, говоря о единственном романе Мериме, не вспомнить "Королеву Марго" Дюма, и не сравнить их. В обоих романах описывается один и тот же эпизод французской истории - лето 1572 года с печально памятной Варфоломеевской ночью. Подошли писатели к описанию этого события по-разному, Мериме обошелся несколькими яркими штрихами, оставаясь предельно лаконичным, Дюма же, как он любил и умел, взялся за подробное и многогранное описание тех событий. Так что слово "хроника" в названии гораздо больше подходит к роману Дюма, по количеству затронутых векторов и выведенных на обозрение читателю действующих лиц, он в несколько раз превосходит творение Мериме.

С другой стороны, роман Мериме на 15 лет старше "Королевы Марго", поэтому можно обвинить Дюма в том, что он в некоторой степени позаимствовал у предшественника формат сюжета - молодой дворянин-гугенот накануне известных исторических событий приезжает в Париж, где его ждут новые друзья, дуэли, любовь, слава и смертельная опасность.

Если уж на то пошло, то Бернар де Мержи может рассматриваться и как некий литературный предшественник самой главной удачи Дюма - образа д'Артаньяна. Опять же роман начинается с событий по дороге в столицу, происходящих в гостинице, далее по списку - дуэли, любовь, покорение Парижа. Конечно, всё это довольно условно и схематично, но и не обратить внимание на такие совпадения нельзя. Это даже не совпадения, а свидетельство того, что Мериме очень верно выбирал основу для построения сюжетной линии, настолько верно, что даже сам Дюма не смог придумать лучше.

Но, возвращаясь к слову "хроника", которое Мериме вставил в название своего романа, приходится признать, что реальных исторических персонажей в книге почти нет, только троим - королю, адмиралу Колиньи и Ла Ну отведено по эпизоду. У того же Дюма, кроме перечисленных, полно других, самые яркие и "хронические" - герцог Анжуйский, Генрих Наваррский, Маргарита, Екатерина Медичи, герцог Гиз, Анриетта Неверская...

Зато в романе Мериме есть то, что упустил, или не догадался, или не захотел осветить Дюма. Это мощное антиклерикальное, практически, атеистическое звучание. Выразителем этой линии является старший брат Бернара - Жорж де Мержи. В романе два главных героя, и если в начале и середине романа акцент смещен на младшего Бернара - героя-любовника, то к концу произведения на первый план выходит Жорж, человек сумевший стать над раздираемой религиозной распрей страной, и сделал он это не за счет принятия обеих точек зрения, это тогда было в принципе невозможно, а за счет отказа от самой сути противостояния - от Бога.

Жорж демонстрирует невероятную силу воли и душевную смелость, отказывая перед смертью и протестантскому пастору, и католическому священнику. Это нам не так уж сложно представить такое, а вот человек, живший 450 лет назад, обитал совсем в другой реальности, и в ней поступок Жоржа выглядит не столько героическим, сколько ужасным и безрассудным. И все, кто его окружает в этот момент, так и воспринимают его поведение, все, кроме брата Бернара, который, кажется, стал что-то понимать.

Ведь верность религии довела его до греха братоубийства, пусть и невольного, но всё же. И в этот момент он стал понимать, что ничем не лучше тех убийц, которые в Варфоломеевскую ночь по приказу короля резали гугенотов. Бог учит любви и всепрощению, но его верные последователи с обеих сторон готовы убивать всех подряд, даже детей, ради той самой любви и всепрощения. Цинизм и лицемерие, стоящие за высокопарными проповедями, становится очевидным для младшего брата и это только усиливает его личную трагедию.

А кроме озвученного аспекта для вдумчивого читателя ясно и то, что религиозные распри, терзавшие страну, это только предлог для политической борьбы, речь шла о попытке смены элит, о контроле над экономикой государства, и гугеноты из "просто верующих" превращались в мощную политическую партию, поэтому реакция "тирана", который не хотел утрачивать своего влияния, вполне ожидаема. Я Карла ни в коем случае не защищаю, но какие времена, такие и нравы, а какие нравы, такие и методы. Мы можем только радоваться, что живем не в XVI веке, и у нас есть права, о которых люди той эпохи не только мечтать не могли, но, скорее всего, они бы их восприняли с ужасом, как доказательство торжества дьявола. Всему своё время.