3.5 Свет и пепел

Писать отзывы на стихи – сплошное окаянство, и я обычно стараюсь этого не делать. Но не в этот раз. Как-то синхронно у меня сошлись две книги – «Давай надеяться на лучшее» и «Работа горя»: одна рифмует, другая бормочет, одна выплескивает, другая держит в себе, одна ближе, другая – дальше... В чем-то они схожи, потому что обе описывают непростые годы жизни авторов, когда жизнь воспринимается как омут, сердце плачет, руки отказываются делать, а голова ни с чем не хочет соглашаться и ничего принимать как данность. Каждый хотя бы раз в жизни переживал такой раздрай, столкнувшись с предательством, безнадежностью, бессилием, которые не можешь, не хочешь, не в силах, но должен преодолевать.

В. Полозкова – очень женский автор, в том смысле, что она по-женски пишет женские стихи для женщин, мужчины в принципе могут особо не заморочиваться. Но и некоторые женщины – тоже, потому что здесь нужны некая склонность к истеричности, бесстрашие и даже вызов в прикосновении к собственным душевным ранам, намерение, стиснув зубы, «дуть свое» и продолжать жить во что бы то ни стало. В.Полозкова – боец, и, как ни странно, за лиричностью время от времени проглядывает... хищность, какой-то ожесточенный оскал.

В книге все сто стихов на контрастах, все качается от максимума к минимуму и обратно: мрак, боль, тоска, мука («только вьюга, дорога, каторга, кали-юга; всякая книга – “десять столетий снега”») и одновременно – сверкающие проблески надежды, наводнение чувств от утешающих мелочей, катарсические, все облегчающие слезы («Я живу при ашраме, я учусь миру, трезвости, монотонности, пресности, дисциплине»). Ее стихи, как мне кажется, должны совпасть с какими-то личными моментами читателя, то есть читательницы, иначе они будут казаться форсированными или, наоборот, избыточно повседневными, житейскими. Это тот самый случай, когда смыслы надо не столько вычитать из текста, сколько вчитать и… завести вновь остановившиеся часы собственной жизни («мир бесконечно щедр, ты теперь прощён»).