2 Модернизация сталинизма

С именем Александра Дугина связано много представлений, не все из которых согласуются с его собственными сочинениями и совокупностью его общественной активности. В первую очередь это касается того, будто Дугин в качестве пугала имеет отношение к лагерю правых монархистов и националистов, русскому политическому православию.

Это, понятное дело, не так. Изначально Дугин связан с самым дурным западничеством, популяризируя в начале 90-х "Конспирологию" и бредовый оккультизм. Затем он разрабатывал идеологию большевизма нового типа для ФНС - первого из преемников КПСС. Пытался возглавить НБП, но не усидел на одном стуле с Э. Лимоновым. После разгрома ФНС оказался задействован "в разработке идеологии КПРФ", "почитайте книги и статьи Геннадия Зюганова" (с.24).

Закончилось это заявлениями, что Путин дал больше, чем добивалась эта левая оппозиция Ельцину в 90-е. Спрашивается, где здесь хоть какие-то правые идеи и политическое православие. А. Дугин называет православие евразийством, совсем как К. Бенедиктов считает возрождением православия законы о запрете гей-пропаганды. Это на самом деле приговор их религиозному миропониманию.

Идеология Дугина положительно отождествляет большевизм и антиамериканизм. Дугин полностью рвёт с национализмом, напуская на октябрьскую революцию 1917 г. "народный дух" и одновременно считая всю русскую государственность до 1917 г. игравшей "в целом отрицательную роль" (с.58). Зато в 1917 г., по Дугину, засияла церковная свобода патриаршества (с.63).

Для Дугина государственность Российской Империи это негативное понятие, свободу и демократичность он использует как положительные, а не отрицательные термины, и откровенно становится на сторону большевизма с его эмансипациями и дарами воды матросам.

С таким набором предпочтений не приходится удивляться, почему усиление большевизма с 2000 г. взглядам Дугина соответствует. Встречаются попытки на основании ссылок на Дугина объявить всех христиан сторонниками левых взглядов, но это всё равно считать Зюганова хранителем вероучительной ортодоксальности. Есть подлинные русские правые политические традиции, и Дугин с его единомышленниками туда нисколько не вписываются с разговорами про 200 лет "жесточайшей романовщины" и страшных олигархов из 90-х, побеждённых доблестными путинскими чекистами.

Дугин путается в двух соснах, у него то коррупция стала путинской национальной идеей дележа России между “патриотами” (с.238). То проклятые либералы только и говорят о коррупции, так что для нас никакой коррупции не будет им назло: «её поэтому нет» (с.307). Зато по славным традициям скандализма НБП поставим на пьедестал Берию и Гулаг и объявим сталинизм ориентиром модернизации, альтернативным Д. Медведеву (с.250).