4.5 «Преступная раздвоенность»

Если бы об этой книге мне не рассказал хороший человек на сайте, я бы, скорее всего, не взялась за нее. Я бы ее просто не заметила. Она скромно стояла на нижней полочке в библиотеке, и скорее случайно я наткнулась на нее глазами. Маленькая синяя книжечка, обложка странная и совсем не отражает содержание. Я бы решила, что это какая-то романтическая история, может, в готической атмосфере, но не антиутопия, которая в мире считается классической и стоит в одном ряду с книгами Замятина и Хаксли (написана в 1940 г., еще до знаменитой «1984»).

Писательницу и поэтессу из Швеции Карин Бойе на написание «Каллокаина» вдохновила современная ей политика. Она побывала в сталинском Советском Союзе, была и в гитлеровской Германии – и сильно впечатлилась. На первый взгляд ее роман – среднестатистическая антиутопия, которая не может похвастаться ни зловещим настроением Оруэлла, ни оригинальными идеями уже упомянутых Замятина и Хаксли. Но психологическая точность выводит книгу на новую высоту, психологическое тут заслоняет тоталитарные идеологии и ужасы режимов. «Может ли человек контролировать свои мысли и чувства?» – пожалуй, главный ее вопрос. И что станет с обществом, в котором введут наказание за мысли? Даже не за мысли, а за антигосударственный склад характера?..

Я не могла не вспомнить этот фильм ;)

Лео Калль, главное действующее лицо, по современным демократическим меркам… сволочь. Он не несчастный обыватель, который оказался заложником системы и работает на нее, ибо иного пути нет. Он – идеологический сторонник, искренне верит в бессмысленный и беспощадный тоталитаризм и готов жертвовать всем, чтобы Империи было хорошо. Для него ничего не стоит написать донос на человека, который ему доверился. Иногда тоненький голосок (совести? разума?) начинает роптать: а может, это нехорошо, что у нас нет ничего личного? мы не можем общаться со своими детьми, их у нас забирает гос-во, у нас не осталось семейных вечеров, сплошная военная подготовка, качество пищи ухудшается… но я готов терпеть во имя Империи! Империя не любит критическое мышление, и Лео Калль исправно уничтожает его в себе – все во имя высшей цели… которую так никто и не озвучил, ну очень иронично!

Самое сложное для него (в плохом смысле) – это его брак с закрытой и таинственной Линдой. Он любит и ненавидит ее – любит как «возможно близкого» человека, а ненавидит – как врага общности: она пробуждает в нем индивидуалистичные черты, а при тоталитаризме это недопустимо. Это не преувеличение писательницы: успешные тоталитаризмы не могут существовать без контроля брачных (и вообще семейных) отношений, ведь в постели с любимой женщиной как-то быстро забываются идеологии, человек принадлежит уже не Империи, а самому себе – и своему любимому. Поэтому так важно в самом начале разрушить любовь и взаимопонимание – на духовном и физическом уровнях: супруги должны бояться друг друга, ведь каждый из них может написать донос на другого, в их спальне установлены камеры и прослушка, чтобы они никогда не чувствовали себя наедине (а потом эти же соратники удивляются, почему не растет рождаемость в стране – действительно, почему?).

Так, Лео Калль больше всего мечтает о духовной близости с любимой женой, но осознает утопичность – и преступность – этого. Линда слишком умна и осторожна, чтобы довериться ему (знает же, что Калль тут же напишет донос). Он же ненавидит в самом себе эту тягу к лишним, не регламентированным режимом, чувствам. Любовь и душевная сплоченность вне режима порождают хаос. А Калль любит Империю не меньше, чем жену.

Каллокаин, который он создает в лаборатории, кажется ему идеальным средством для решения всех проблем. Эта сильнейшая «сыворотка правды» заставит любого выдать не только свои секреты, но и склонности. Достаточно одного укола каллокаина, чтобы человек показал, может он быть хорошим гражданином Империи или же он изначально испорченный (свободолюбивый индивидуалист?) и должен быть уничтожен. Доказывая самому себе, как он любит Империю, Калль отказывается замечать, насколько опасно его открытие, в т.ч. для него самого. Но и тут проявляется двойственность его натуры: конечно, «сыворотка правды» – это дар тоталитаризму, жест окончательного отказа от личного (что есть хорошо), но, с другой стороны, каллокаин – единственное, что может заставить Линду открыть ему свои мысли, тем самым удовлетворив его жажду индивидуальной близости (что есть плохо).

Поначалу Калль в восторге от идеи… эм… ликвидировать все население – ну у кого не бывает «неправильных» мыслей? кто в душе хоть раз не ругал политиков за тупые решения, да хоть за повышение цен и пенсионного возраста? Калль живет в иллюзии, что человеческие чувства можно укротить, как мы поступили с дикой природой. А если у тебя не получается, то ты как минимум слабак (плохо), а максимум – потенциальный враг (очень плохо). И зачем тебе, такому, спрашивается, жить? Но можно быть внешне идеальным соратником в тоталитаризме, можно говорить и жить «правильно», но мысли и чувства не поддаются контролю, нельзя заставить себя мыслить и чувствовать иначе. Это не вопрос воли. Мучимый желанием быть лучшим соратником, Калль все равно не может дотянуть до вымышленного идеала. И его изобретение в любой момент может стать оружием против него самого.

…«Каллокаин», с его психологическими вопросами, интересно показанным главным героем, с некой даже идеологической незавершенностью (но не без замятинских костылей), заслуженно оказался на полочке для классики. Единственное, что огорчает в книге, – это несколько скомканный финал, словно автор высказал, что собирался, а потом поспешил закончить повествование. Но впечатление это почти не портит. Иного финала у книги и быть не могло. И замечательно, что такие книги еще выпускаются у нас.