4.5 Моя рыба будет жить

Нет ничего проще, чем отказаться от памяти, и нет ничего трудней, чем хранить её. 

Что вы знаете о Тасмании? Навскидку, без загугливания? Тасманский дьявол? Я до этой книги примерно так. Еще смутно, что это не то австралийский штат, не то остров у берегов Австралии. То и другое верно, и штат, и остров: чуть больше полумиллиона человек населения, чуть меньше шестидесяти восьми квадратных километров площадь, более полутора тысяч километров длина береговой линии. Место зарождения  "зеленого" движения, много растений эндемиков и почти исчезнувшие эндемичные животные. Коренных тасманийцев не осталось совсем.

Хорошо, тогда с другой стороны, что об Австралии вообще? Наверняка больше. Кенгуру, коала, эму, аллигаторы. Крокодил Данди и всякое такое. А об освоении? Ну, каторжников туда ссылали, они и стали первыми колонистами. Несколько не то, что Америка с первопоселенцами пуританами, которые ехали основывать Новый свет - царство Божие на земле и сегодня если кто в Америке может сказать, что предки его прибыли на "Мэйфлауэре", это едва не пожизненная индульгенция.  Австралия и Тасмания сильно не то. Оно конечно, корни, но гордиться предком уголовником,  даже имея в виду, что на каторгу попадали и за украденный каравай (Салют, Вальжан), хм.

Еще золотая лихорадка пятидесятых позапрошлого века, мы же с вами книжные девочки и мальчики, "Светила" Каттон читали, хоть там и про Новую Зеландию, но все же рядышком и примерно одинаково. Да, хотя это будет позже, когда здешняя дикость понемногу начнет уступать место цивилизации в ее "wild-wild west" изводе. А самое начало, вот их привезли, и что было? 

Забудьте буколические картины "Анжелики в Новом Свете" с работящими поселенцами строгих нравов, что сообща обживаются на новом месте, приспосабливаясь к нему. Здесь грубость, грязь, смрад,  неустроенность, нехватка элементарных удобств и лютая ненависть  всех ко всем лейтмотивом. Каторжники ненавидят надзирателей и туземцев. Взаимно. И не так просто разобраться, кто в сложившейся  ситуации более несчастлив и менее виновен.

Ну как, аборигены, конечно. Жили себе, никого не трогали, даже с австралийцами не общались (там пролив Бассо). Приходят жестокие англичане, истребляют под корень. Угу но прежде они насаживали на копья беглых и  торговали своими женщинами и детьми, обменивая их на собак, а чего, каждый мечтает о собаке, это нам еще Железников в детстве объяснил, а Лукьяненко в новой книжке подтвердил.

Каторжники еще. Условия, в которых им приходится жить, хуже скотских, бесправие совершенно, а надежды на гуманизм и соблюдение прав человека никакой. Рабский труд, скверная еда и одежда, антисанитария. И они шпионили друг за другом, доносили друг на друга, бичевали своего брата каторжанина и мочились на головы туземцев.

Если вы думаете. что  довольны жизнью были свободные поселенцы, то тоже глубоко ошибаетесь. Это изгнание и жить в глухой провинции у моря здесь приходится совсем не в Бродском смысле. Тоска по родине, где жизнь и цивилизация против здешнего жалкого суррогата. Белые охотники на тюленей походя убивали и насиловали черных людей, а черные женщины душили рожденных от них детей.

Спустя три года после "Книги рыб Гоулда" другой житель австралийского континента, новозеландец  Дэвид Митчелл напишет свой "Облачный атлас", и мы  содрогнемся, узнав о том, как воинственные каннибалы маори учинили геноцид своих соседей миролюбивых мариори, и впервые задумаемся о том, что  не белые моряки работорговцы рыскали по африканским джунглям за "черным деревом". Нет, рабов поставляли в обмен на ништяки соседи по континенту, не менее черные, но более технически развитые. 

И мы подумаем, что прав Стивен Пинкер, Насилия в мире действительно становится меньше. Однако вернемся к нашим ба... рыбам. Ричард Фланаган написал удивительный постмодернистский роман. Удивительный, потому что постмодерн en mass безымоционален. Такое специальное место, где автор  резвится дельфином в волнах сюжетов,  десятки и сотни раз до того обкатанных в литературе -  в то время как читатель  и хотел бы проникнуться, да неистребимая искусственность отталкивает его. 

Не то с "Книгой рыб". С самого начала, с сокрушенной констатации, что человек, как он есть, мастер своего дела и творец, с судьбой, как сюжет романа, в глазах публики менее достоин внимания, чем фейковый отголосок " Моби Дика" (пастиш). Туристы готовы покупать подделку под резьбу по кости китобоев девятнадцатого века, но нипочем не заплатят за ту же миниатюру, знай они, что вырезана вьетнамцем (который приплыл в благословенную Австралию буквально на ореховой скорлупке, чудом не погиб, и спас семью, и зарабатывает теперь подделкой, сиречь мошенничеством).  Не думал ли каждый из нас когда-нибудь, как славно было бы легально зарабатывать тем, к чему имеем талант?

А после странная книга с рисунками рыб, наденная Сидом Хэмметом рассказчиком (пойоменон). Вообще, "Книга рыб" это книга о найденной книге, в которой герой пишет/иллюстрирует книгу, то и дело оказываясь во власти книг, в плену книг, в зависимости от книг, в обществе книг - в сочетании места/времени, замечу, где само понятие книги отчасти оксюморон.

И ты все время предельно эмоционально вовлечена в его фабуляции. Опознавая латиноамериканский магический реализм в сочетании с ироническими аллюзиями ко множеству персонажей и сюжетов, не в последнюю очередь русских,  в прожектах Коменданта. Знает, не сомневайтесь, помните запечатленные на стенах Дворца Маджонга строки, которые Пушкин  написал мисс Анне: "Судьбою здесь нам суждено в Европу прорубить окно"?

Здесь улыбаешься и киваешь, в другом месте содрогаешься от омерзения, сжимаешься от ужаса, плачешь, внутренне кричишь. Она не отпускает, эта книга, раз захватив тебя в плен. И да, она прекрасна еще и напоминанием, что все мы немножко рыбы, колокол всегда звонит по тебе, а из самой безвыходной ситуации есть по крайней мере один выход.

Когда-то, давным-давно, произошли страшные вещи, но случились они в давние времена, в дальних краях, а стало быть - каждый вам скажет - не здесь, не сейчас и не с нами.

ТГ Book Addict