5

Как же я была рада, когда в игре Дайте Две мне попался Алессандро Барикко! Хоть появился стимул прочитать еще одну его книжку в ближайшее время, перестать откладывать на сладкое, как что-то слишком прекрасное) Вот даже.. села писать отзыв - накатала целую простыню, что ты будешь делать..)
Но сама советовать почитать Барикко я бы никому не стала. Во-первых, он особенный писатель, его тексты либо нравятся и трогают до глубины души, либо кажутся нудными, бессюжетными и серыми. Во-вторых, у меня это из той области личного, за которую обидно от любого слова критики)

Собственно, простыня (со спойлерами)

Вот такие они все внутри книжечки замечательные:
Мистер Райл, который обожает поезда и периодически уезжает - никто не знает, куда и насколько. И миссис Райл, которая проездом задержалась с мистером Райлом - на 32 года. А потом уехала дальше. Миссис Райл вообще совершенно удивительная, она меня восхищает:

Это случилось в один январский день, когда мистер Райл вернулся из очередной поездки, и был он не один, - он явился с Морми. Глядя Джун в глаза, он сказал ей очень просто, - положив руку на плечо мальчугана, - он ей сказал, - а мальчонка между тем не отрываясь смотрел на прекрасное лицо Джун, - так вот, он сказал:
- Это Морми, и он мой сын.
Над ними нависало сумрачное январское небо. Вокруг - горстка слуг. Все невольно опустили глаза. Все, кроме Джун. Она смотрела на блестящую кожу мальчика, кожу цвета песка, кожу, обожженную солнцем, но обожженную раз навсегда - тысячу лет назад. И первой ее мыслью было: «Та шлюха была черной».
И на одно лишь мгновение эта крошечная человеческая вселенная, отрезанная от остальной галактики, сконцентрировшаяся на себе самой и явно переживавшая драму, - на одно лишь мгновение эта крошечная человеческая вселенная погрузилась в молчание. А затем неожиданно, среди всеобщего замешательства, раздался ее голос, и его услышали все:
- Привет, Морми. Меня зовут Джун, и я не твоя мать. И никогда ею не буду.
…
А в другой комнате у окна стояла Джун. Прижавшись лицом к стеклу, она смотрела на нескончаемый поток. Она стояла неподвижно, пока не почувствовала, как на ее талию легли руки мистера Райла; он мягко повернул ее к себе, он смотрел на нее удивительно серьезно, и голос его был тихим и нежным:
- Джун, если ты хочешь спросить меня о чем-нибудь, спроси сейчас.
Но Джун не сказала ни слова. Она просто тихо заплакала, и ничто не изменилось в ее лице; она плакала так, как умеют немногие, - одними лишь глазами, подобно тому, как сосуд, до краев наполненный грустью, стоит безучастно до тех пор, пока одна лишь капля не переполнит его и не перетечет через край, а за ней следует тысяча других, а он стоит, бесстрастный, и по краям его стекают слезы обиды. Так плакала Джун.
...
И только потом, - чуть позже, когда мистер Райл смотрел на нее в полутьме и, гладя ее, пытался справиться с изумлением, Джун сказала:
- Я прошу тебя, не говори об этом никому.
- Я не могу, Джун. Морми - мой сын, я хочу, чтобы он рос здесь, с нами. И все должны знать это.
Джун лежала, уткнув лицо в подушку и закрыв глаза.
- Я прошу тебя, не говори никому, что я плакала.

Пент, мальчик, который каждый божий день записывает в тетрадку ровно по одной важной вещи, самой важной из тех, которые сегодня узнал о жизни, и чья судьба зависит от того, вырастет ли он достаточно крупным, чтобы ему впору был пиджак, оставшийся от отца.
Пекиш, который руководит оркестром и играет на гуманофоне, инструменте, состоящем из веревочек, привязанных к запястьям нескольких человек, у каждого из которых только одна своя нота. Пекиш, который увлечен примитивными опытами по физике звука.
Вдова Абегг, странная до невозможности, но такая милая..

Лет двадцать назад на свадьбе сестры она познакомилась с одним младшим лейтенантом, очень красивым и скромным. В течение трех лет они обменивались частыми и с каждым разом все более задушевными письмами. В последнем письме лейтенанта содержалось осторожное, но решительное предложение руки и сердца. По иронии судьбы, это предложение пришло в Квиннипак через двенадцать дней после того, как пушечное ядро весом в двадцать килограммов беспощадно лишило младшего лейтенанта возможности жениться; и, в общем-то, всяких других возможностей. Добрая женщина отправила на фронт три письма, в которых все с большей настойчивостью сообщала, что согласна на свадьбу. Все три письма вернулись обратно, с официальным подтверждением смерти младшего лейтенанта Абегга. Другая женщина, может быть, и сдалась бы. Но только не эта. Лишившись счастливого будущего, она сочинила себе счастливое прошлое. Она сообщила всем жителям Квиннипака, что ее муж героически погиб на поле сражения и ей хотелось бы, чтобы отныне ее называли вдовой Абегг. В ее рассказах все чаще стали появляться смешные истории из ее предыдущей, гипотетической замужней жизни. Часто в ее речи торжественным рефреном звучало: «Как говорил мой дорогой Карл...», и дальше следовали не очень тонкие, но разумные изречения. На самом деле младший лейтенант никогда ей этого не говорил. Он ей писал. Но для вдовы Абегг это было одно и то же. Практически три года подряд она была в эпистолярном браке. Что ж, бывают еще более странные браки...

Эти ее загадочные отношения с жильцом, тем самым старым Пекишем:

Знаете, иногда ночью... случается... что ночью... иногда... мистер Пекиш тихонько входит ко мне в комнату... или я вхожу к нему... в общем, бывает, что порой наваливается такая усталость, и нет сил жить, сопротивляться... в голове такая сумятица, и еще эта усталость... все как-то не так... и когда наступает ночь, как-то неуютно себя чувствуешь в одиночестве... и тогда, изредка, я выхожу из комнаты и тихо иду в комнату мистера Пекиша... и он тоже иногда так поступает... и я ложусь к нему в постель, и мы обнимаемся... вы скажете, что в нашем возрасте не делают некоторых вещей, вам наверняка все это покажется смешным, и я знаю, что я уже не так красива и... но уж так случается, знаете... мы обнимаемся, и все остальное... не говоря ни слова...

я думаю, Карл бы понял... нет, правда, - я говорю это не для самооправдания, он был такой... он говорил: "Жизнь - это наполненный бокал, который надо выпить до дна", - так он говорил... и так оно и есть... он бы понял... Ну а потом, на рассвете, я выскользнула из постели и вернулась к себе в комнату. Утром на кухне... в окна светило солнце, он сел за стол и сказал просто, как говорил каждое утро: "Доброе утро, миссис Абегг", и я ответила: "Доброе утро, мистер Пекиш, хорошо спали?"

И таких еще много-много) Все герои очень разные и особенные, каждый со своим характером и уж точно - каждый со своими странностями. И это прекрасно - то, как эти странности существуют вместе. Кроме того, мне очень нравится, как в произведениях Барикко герои понимают друг друга без слов. Они просто знают, чувствуют некоторые вещи. Просто живут, просто делают что-то, понимают ведь друг друга и происходящее - молча, но от этого не менее эмоционально. Такое понимание и взаимодействие без слов позволяет еще больше привязываться друг к другу и острее, полнее воспринимать окружающий мир, придает больше смысла каждому, даже малейшему, действию. А еще для окружающих создает впечатление некой загадочности происходящего)

Между этими двумя <мистер и миссис Райл> было что-то, что всегда оставалось тайной или чем-то в этом роде. Невозможно было догадаться, что они говорили друг другу, как жили и какими они были на самом деле. Можно было сломать голову, пытаясь додуматься, что значат некоторые их жесты. И можно было годами задаваться бесконечными почему. Единственное, что часто было очевидным, даже почти всегда, а может быть, и всегда, - единственное, что было очевидным, - это то, что в том, что они делали, и в том, чем они были, было нечто – так сказать - прекрасное. Вот так.

Как мне это нравится - сил нет)

Вот среди таких чудаков - веяния прогресса того времени, появляются первые поезда)

- В какой город должен прибывать поезд?
- Ну, такого конкретного города нет, куда бы он мог прибывать... нет.
- Но простите, такой город должен быть...
- Вы думаете? Дорогой инженер Бонетти, единственное и истинное назначение поезда - это бежать себе по земле со скоростью, на которую не способны никто и ничто другое. Единственное и истинное назначение поезда в том, чтобы человек сидел в нем и видел мир таким, каким никогда прежде не видел, и чтобы он за один раз смог увидеть столько, сколько не видел за тысячу поездок в коляске. Если к тому же этот поезд сможет перевезти немного угля или несколько коров из одного города в другой, тем лучше; но не это главное. Поэтому, на мой взгляд, нет никакой нужды, чтобы мой поезд прибывал в какой-нибудь город, потому что, в общем, ему не нужно никуда прибывать, так как его основная задача - бежать по земле со скоростью сто километров, а вовсе не прибывать в какое-то место.

А пыхтящий паровоз, разогревающий двигатель - как "огромная кастрюля, в которой готовится будущее". По мне, так язык у Барикко вообще близок к совершенству, очень точен и даже как-то музыкален.
В общем, это было волшебно, такая маленькая книжечка, и столько эмоций :)