4.5 Ярбух фюр психоаналитик унд психопатологик

Книга Римана вышла в 1961 году и сейчас, насколько я понимаю, считается уже довольно классической работой в направлении психоанализа. Я про неё узнал из «Любит / Не любит» Стефани Шталь, которая на Римана ссылалась и рекомендовала его почитать. Книга небольшая и её вполне можно прочесть за несколько дней. Я, как обычно, отмечу то, на что сам обратил внимание; и да, на всякий случай скажу, что мог где-нибудь ошибиться в терминах или их понимании — я, всё же, не специалист, всерьёз психологию никогда не изучал и читаю только то, что интересно лично мне.

Начну с того, что тема и содержание книги шире, чем её название. Риман пишет о четырёх основных типах личностной структуры человека, и о четырёх основных формах страха, которые им соответствуют — то есть, одним только страхом содержание книги не ограничивается. Эти четыре типа — шизоидные и депрессивные личности, личности с навязчивым развитием и истерические личности. Им соответствуют страх потери индивидуальности и поглощения обществом, страх одиночества и отверженности, страх перемен и страх стагнации, застывания в одном состоянии. Эти четыре типа — отражение направленности в рамках психической нормы, а вот за границей нормы находятся невротические варианты личностных структур, то есть их экстремальные формы: шизоидия, депрессия, невроз навязчивостей и истерия.

Принадлежность к личностным типам связана с антиномиями человеческой психики, то есть четырьмя противоположными друг другу стремлениями. Первая антиномия — это противоположность между стремлением к индивидуальности и стремлением к включённости в общество, вторая — противоположность между стремлением к спокойствию и стабильности и стремлением к движению и изменению. Мне даже кажется (сам Риман об этом не пишет), что и эти четыре стремления можно соотнести друг с другом: стремление к стабильности и постоянству связано с импульсом принадлежности к обществу, а индивидуализм — с желанием движения и перемен.

Преобладание в психике человека одного из четырёх стремлений-импульсов и одной из четырёх основных форм страха означает его принадлежность к одному из четырёх типов личностной структуры. На самом деле, человеку обычно присущи в разной степени все эти стремления и все эти страхи, и равновесие человеческой психики определяется балансом между этими противоположными импульсами. Чистого типа не существует, у реальных людей черты в любом случае смешиваются. Определяется тип личности, по большей части, естественно, ранним детским развитием; предрасположенность тоже играет свою роль, и Риман задаётся вопросом об их соотношении.

Страх, по мнению Римана — это неотъемлемая часть нашего существования, и его изначальная причина — это знание о неизбежности смерти. Характер конкретных страхов определяется как предрасположенностью и наследственностью, так и условиями взросления (это снова к определяющему значению детства, о чём постоянно говорят психологи). Неблагоприятные условия взросления способствуют усилению страхов и преобладанию одной из четырёх основных форм страха. Возникшие в детстве интенсивные и стойкие страхи, против которых не сформировался защитный ответ, с огромным трудом поддаются переработке во взрослом возрасте. При этом случается даже возврат к ранним детским формам поведения.

Первый из четырёх личностных типов, которые разбирает Риман — это шизоидный. Шизоидные личности отличаются усиленным стремлением к независимости и самостоятельности, им свойственна боязнь самоотдачи и желание максимально сохранить и обезопасить собственную личность. Из-за этого они стараются держать дистанцию в общении с другими людьми, не нуждаться ни в чьей помощи и не быть никому ничем обязанным — потому что в этом проявляется зависимость от другого человека. Колоссальное недоверие к людям, которое они испытывают, со временем, по мере развития их проекций и заблуждений в представлении о других людях, только усиливается. Из-за этого недоверия шизоиды вообще в принципе воспринимают приближение других людей как угрозу. Именно поэтому для людей этого личностного типа чрезвычайно тяжелы обыденные ситуации, в которых они испытывают сложности из-за некоммуникабельности, и иногда по этой причине не могут реализовать свои способности.

Шизоид в принципе чувствует себя крайне незащищённым в этом мире. Он очень раним и, думая, что от людей и общества исходит угроза, часто прикрывает свою ранимость агрессией, которую сам воспринимает как оборону. Его внимание и так направлено вовнутрь, а из-за страха перед близостью он стремится ко всё большей самоизоляции, что усиливает и его эгоцентризм, и интенсивность его страхов. Заинтересованное участие в мире у шизоидов минимально, что приводит к обесцениванию окружающего мира; отказ от общения с миром постепенно приводит к утрате связи с ним, что сопровождается переживанием страха перед самоуничтожением и абсолютной пустотой.

Любовь они, само собой, воспринимают как угрозу своей независимости. И да, из-за слабости любовных переживаний шизоиды склонны к отсечению эмоциональной любви от сексуальности и к частой смене партнёров. Кстати, Стефани Шталь в своей книжке относит филофобов, то есть людей, испытывающих страх перед привязанностью и близкими отношениями, именно к шизоидному типу личности.

Ещё одна очень любопытная черта людей с шизоидными чертами характера — это то, что свойственная им бедность и неуверенность эмоциональных переживаний нередко сочетается со стремлением к познанию и высоким интеллектом. Гениальность нередко связана с шизоидной личностной основой. Одно из возможных объяснений — шизоиды считают, что точные знания дают им безопасность. Вообще, нередко уровни рационального и эмоционального развития у шизоидов очень разные — эмоциональное отстаёт. Шизоиду свойственно делить мир на белое и чёрное — он попросту не чувствует полутонов, хотя рационально и знает об их существовании.

А вот теперь интересное. На том, что люди с тяжёлыми формами шизоидного расстройства, по мнению Римана, склонны к тотальному атеизму, я останавливаться не буду — уподобляться Ансельму Кентерберийскому с его ссылками на 13-й псалом я не хочу. А вот то, что шизоидам часто нравится придерживаться собственной «морали господ», противопоставляя её всеобщей «морали рабов» — это заслуживает внимания. Где закончил свою жизнь Ницше, придумавший и пропагандировавший мораль господ, мы все хорошо знаем.

Если шизоиды видят в других людях опасность, то депрессивные личности, наоборот, боятся одиночества, и единственным лекарством от этого страха им кажется включённость в общество, единство с другими людьми. Им важно чувствовать себя хорошими, и поэтому обычно они придерживаются альтруистических ценностей — причём сознательно и иногда даже наперекор своим истинным желаниям. Им свойственны чрезмерная скромность и выраженная подчиняемость другим (на самом деле, зачастую они просто стремятся переложить на других ответственность за важные и не очень решения). Они не приспособлены к борьбе, плохо переносят жизненные трудности и склонны прятать голову в песок.

Развитию депрессивной личностной структуры обычно способствуют как раннее отвержение ребёнка, так и наоборот, излишняя избалованность. Оба этих варианта раннего детского развития располагают к формированию добрых, отзывчивых, зачастую самоотверженных характеров. Первый вариант, наверное, встречается чаще — чувство ребёнка, что его не любят, ведёт к формированию низкой самооценки, а впечатление собственной ненужности и отверженности дети переплавляют в ненависть к себе. С заниженной самооценкой тесно переплетается повышенная требовательность к себе — это ещё одна черта, общая для большинства людей с депрессивными наклонностями.

Депрессивным личностям свойственна разочарованность в жизни и глубокая убеждённость в том, что они не в состоянии быть счастливыми. Они охотно заранее отказываются от счастья, потому что боятся большего разочарования в будущем. Это происходит ещё и потому, что счастье в их представлении связано с ответственностью — с которой, как они считают, они неспособны справиться. Чрезмерная скромность приводит к отказу от жизненных благ, к готовности к отказу в любви, к снижению жизненной активности — иногда следствием этого становится зависть к более активным и успешным людям.

Как правило, личности с депрессивными наклонностями хорошо относятся к другим людям и вообще думают об окружающих лучше, чем они есть на самом деле; эта наивность зачастую облегчает банальное использование депрессоидов. Нередко они могут выбирать профессии, так или иначе связанные с заботой о других людях и вообще, несением добра в этот мир — из них получаются хорошие врачи, учителя и священники. Психотерапевты, наверное, тоже.

В любовных отношениях депрессоиды отличаются самоотверженностью, искренне желая сделать своего партнёра счастливым. При этом, они внутренне не верят в возможность любви к ним самим, в то, что их собственная потребность в любви будет реализована. Партнёра они обычно идеализируют и воспринимают его как сверхценный объект; нередко депрессоид подсознательно связывает с этими отношениями само своё существование. Отдаление от партнёра для них оборачивается чувством оставленности и покинутости, которое ведёт к отчаянию. Они могут выразительно демонстрировать свою беспомощность и зависимость в надежде крепче привязать партнёра к себе; в некоторых случаях это выливается в банальный шантаж партнёра для вызова у него отклика, вплоть до угроз самоубийства. Этот симбиоз для них настолько важен, эта их зависимость от отношений настолько сильна, что, овдовев, они вскоре снова женятся или выходят замуж, хотя искренне любили покойного супруга.

Нельзя сказать, что депрессивным личностям совершенно чужда агрессивность — просто она проявляется в специфических формах. Даже свойственное им миролюбие, по мнению Римана, носит компенсаторный характер и вызывает чувство морального превосходства, которое по сути является формой сублимированной агрессии. Ещё одной формой депрессивной агрессивности могут быть причитания и жалобы на жизнь — причём депрессоид и правда не понимает, насколько его нытьё изматывает партнёра. Если из-за миролюбия агрессия не находит выхода, депрессивная личность перенаправляет её… на саму себя, запросто доходя до ненависти к себе и сознательного или бессознательного саморазрушения.

Важно понимать, что депрессивные личности воспринимают все формы отношений с другими людьми как предъявление им требований со стороны этих людей. Выполнить все эти требования полностью они не могут; это вызывает у них чувство вины, а оно — погружение в депрессию. Вообще, как известно, выполнение чужих требований удовольствия обычно не вызывает. Итогом, помимо разочарования и апатии, может стать своеобразная забастовка — отказ от исполнения всех требований вообще. И эта ментальная забастовка — ещё хороший исход, потому что она избавляет человека от долгого периода долженствования и принуждённости. Если забастовки не происходит, альтернативным развитием ситуации могут стать бегство к зависимостям или самоубийство. В конечном итоге, если для большинства людей остальных личностных типов нежелание жить и суицидальные настроения — это что-то экстремальное и предельно странное, то для депрессивного типа (в зависимости от степени тяжести, конечно) — это «нормальная» реальность его существования.

Третий раздел Риман посвятил синдрому навязчивостей — это то, что в развитой стадии называется обсессивно-компульсивным расстройством (привет Говарду Хьюзу). Личностному типу с навязчивостями в модели Римана соответствует третья основная форма страха — перед временным характером человеческого существования, который на бытовом уровне выражается как боязнь изменений. Ответом на этот страх становится желание оставить всё по-прежнему, пунктуально соблюдать раз и навсегда установленный порядок вещей, потому что любые изменения, в конечном счёте, напоминают человеку о старении, о смерти и о беззащитности перед ними.

Ко всему новому человек, склонный к навязчивостям, относится с предубеждением, стараясь его игнорировать, противостоять ему или истолковывать его как нечто старое и хорошо известное. Переоценивая потребность в собственной безопасности, он склонен к осторожности и зачастую боится сделать первый шаг, потому что постоянно думает о его возможных последствиях. Проще говоря, он склонен жить по принципу «как бы чего не вышло». Вместе с тем, такие люди стремятся получить больше знаний и навыков, больше контроля над ситуацией, и в конечном итоге — больше власти, чтобы предотвратить возникновение непредвиденного и нежелательного или успешно бороться с ним. В этом их общая черта с шизоидами — они тоже воспринимают знание и интеллектуальное развитие как средство обеспечения собственной безопасности. Защитой от нежелательных случайностей становится и долгосрочное планирование.

Из-за повышенного стремления к стабильности такой человек хочет выстраивать свою жизнь по системе, которую он сможет полностью контролировать, и предписывает близким вести себя в соответствии с его ожиданиями и требованиями — поэтому из них получаются не самые удобные супруги и родители. Они боятся, что без постоянного контроля вокруг может наступить хаос, который будет угрожать их существованию. По той же причине они боятся любви, видя в ней угрозу привычному порядку вещей и собственной безопасности, и поэтому нередко они подавляют свои чувства, стремясь держать их под контролем рационального.

Конечно, стремление к минимально необходимому постоянству в собственной жизни — это хорошо и правильно. Однако, если это стремление довести до предела, то привыкший ко всему постоянному и неизменному человек теряет способность ориентироваться в новых ситуациях; в нём развиваются нерешительность, медлительность и сомнения при движении вперёд и каких-то новых действиях. Примерно это разные сомнительные коучи называют «нежелание выходить из зоны комфорта». Важные для него решения такой человек воспринимает как окончательный приговор и поэтому боится принимать их, всячески оттягивая это и откладывая на потом. Свойственный личностям с навязчивым развитием страх перед личной ответственностью перекликается с аналогичным страхом у депрессоидов, которые из-за своей низкой самооценки не верят, что смогут справиться с этой ответственностью.

Синдром навязчивости может проявляться в довольно причудливых формах. Например, некоторые люди, у которых есть новая и хорошая одежда, носят старую и поношенную, чтобы сберечь новую. Частный случай страха перед преходящим — придание собственным взглядам и воззрениям вневременного характера, попытка представить их как бессрочно актуальные (казалось бы, причём тут вера в вечное торжество коммунизма…). Этот синдром может усиливать и противоречия между поколениями: чем упорнее люди старшего возраста отстаивают существующее и отвергают новое, тем более склонна с экстремальному поведению молодёжь.

На самом деле, я не убеждён в том, что склонность людей к навязчивым мыслям и действиям непременно обусловлена страхом перед изменчивостью бытия и неизбежностью смерти. Мне кажется, прямой связи здесь может и не быть. Обсессивный синдром шире одного только страха изменений — он связан и с вытесненными в подсознание, подавленными мыслями и желаниями, внимание от которых отвлекается с помощью навязчивых мыслей и действий.

Четвёртый тип личностной структуры — это истерическая личность, которой соответствует страх перед окончательностью, неизменностью, перед необходимостью и ограниченностью свободы. Боясь ограничений, традиций, закономерностей и порядка, истерические личности стремятся к постоянному движению и переменам, видя в этом столь желанную им свободу. Истерический тип — самый известный (достаточно вспомнить Настасью Филипповну, Грушеньку, Лизу Хохлакову и цвейговскую Эдит) и обсуждается чаще остальных, поэтому специально останавливаться на нём я не буду — всё и так достаточно понятно.

Замечу только, что по мнению Римана (и он подчёркивает, что это только мнение), истерический тип личности, хотя и может развиваться как у женщин, так и у мужчин, женщинам исторически свойственен всё-таки в большей степени. Риман видит в этом своеобразный протест женщин эпохи традиционного общества против патриархата и навязывания им одной-единственной социальной роли — домохозяйки. По мере ослабления патриархата и традиционного общества встречается, как он пишет, и меньше случаев классической истерии.

Текст написан (и переведён) хорошо и понятно, и читается в результате этого вполне комфортно. Временами автор приводит в качестве примеров персонажей из художественной литературы разных западных авторов (которых я не читал и которые, поэтому, мне ни о чём не говорят). Хотя однажды он упоминает гончаровского Обломова, а потом один из рассказов Лескова — увидеть это было приятно. В главе про депрессивных личностей он ссылается на «Искусство любить» Эриха Фромма.

Помимо психологии, Риман занимался астрологией — увы. Намёки на это его увлечение можно распознать и здесь — ему нравится использовать метафоры, связанные с космосом, Землёй и Солнцем, но они остаются именно метафорами и читать книгу совершенно не мешают. Автору хватило здравого смысла не приплетать астрологию в достаточно серьёзный психологический труд. Ещё он время от времени критикует христианство (по контексту понятно, что речь идёт о католичестве и протестантизме), упрекая его в лицемерии, искусственном ограничении поведения человека и санкционировании жестокости против иноверцев и неугодных, но специально останавливаться на этом я не буду — книга, всё же, не про это.

В целом книга Римана оставила хорошее впечатление. Конечно, нельзя с достоверностью утверждать, верна концепция автора или нет: всё же, человек и его психика — это слишком сложный объект изучения, и вряд ли когда-нибудь появится теория, которая будет полностью и без противоречий объяснять все его черты и особенности. Но построения Римана выглядят достаточно убедительными. Вот только — я знаю как минимум двух людей, в которых странным образом сочетаются ярко выраженные черты противоположных, по Риману, личностных типов — шизоид/депрессоид и навязчивый/истероид, соответственно. Как это объяснить — вопрос. Возможно, дело в совсем уж проблемном детстве этих людей. А так — книжка мне понравилась.