2.5 Хроника прочтения «лучшего израильского детектива»

«В безбашенной круговерти длинного брюссельского лета, в радостной бездумности этих дней вдруг прорезалась трещина, и из этой трещины на него – вернее, на них обоих – глянула иная действительность». Первые страницы и даже первые строчки книги, которую начинаешь читать, очень важны. Это знают и писатели, и читатели, поэтому писатели пишут, а читатели… либо читают, либо сразу же откладывают книгу в сторону. Д. Мишани тоже в курсе этого. Не знаю, найдут ли в этих строчках что-то привлекательное для себя другие читатели, а меня сразу же будто примагнитило к этому тексту. Соблазн таится в мелочах, и сначала я чувствовала себя притянутой к тексту-магниту опилкой, которой не суждено оторваться от него до самого финала, настолько мощна сила его притяжения, а потом – быстро и внезапно – все перевернулось, включилась критика, и магия разом пропала. Совсем. Как будто бы фантазия превратилась в быль, быль – в протокол, а протокол – в отбывание наказания. И вот как это было…

21.10.21, 22:40. Первым меня разочаровал язык – скучный, казенный, какой-то сдавленный и старомодный, полный бесконечно повторяющихся слов («воспиталка», «мужик», «шмякнуть», «покамест», «стенные часы» - из какого лексикона их достали автор и переводчик?). После шедевральной первой фразы создалось впечатление, что остальной текст написал кто-то другой: автор пытался сказать разные вещи, пользуясь одним и тем же ограниченным набором слов. Что-то на них выговаривалось, что-то нет, и по большей части оставалось ощущение неполноты, недосказанности, несоразмерности произнесенного с тем, что намеревался сказать автор.
21.10.21, 23:55. Слов казалось мало, а их выбор - неудачным, поэтому дальше вся описываемая реальность выгорала, становилась блеклой и скудной, как Иудейская пустыня. Зато начал выпукло проступать этнический колорит: еврейские праздники Рош-ха-Шана, Йом-Кипур, названия улиц и маршрутов Тель-Авива. Я мало знаю об Израиле и почти не читала современную израильскую прозу, и это знакомство, ставшее, по сути, первым, разочаровало. Но я сказала себе: «Это Израиль, детка, там нет преступности!» и, вспомнив все, что смогла, продолжила знакомиться с квазикриминальным Тель-Авивом.
22.10.21, 00:52. Появилась навязчивая мысль отложить книгу и, пока не поздно, взяться за что-нибудь поярче и попозитивнее. Одновременно с ней конкурировала другая: неужели же это и вправду «один из лучших израильских детективов за всю историю жанра»? Так, может, все-таки не зря израильтяне ею зачитываются? Тогда что они в нем находят? Стала выискивать удачные ходы и житейские извивы сюжета, продираясь сквозь непривычные имена, тусклые диалоги и ритуальную закомплексованность некоторых персонажей. Эх… нелегкая это была работа… Но русские не сдаются!
22.10.21, 6:30. Собственные усилия и чашка кофе немного исправили ситуацию, но атмосфера происходящего по-прежнему рождала чувство глубокой дисфории, трагичности и напряжения, причины которых были не очень-то и понятны, ведь сюжет медленно, но верно начал разворачиваться в сторону детектива. А может, дело было в героях: они унылые, полые, несмотря на намеченные пунктиром служебный полуконфликт, угрызения совести по поводу прошлого дела, любовную линию Авраама и линию болезни Иланы.
22.10.21, 20:40. Наконец-то в сюжете появился слабый свет в конце тоннеля: кого-то неожиданно арестовали, Авраам Авраам (неужели даже на имя следователя автору не хватило фантазии?) укрепился в своих интуитивных подозрениях насчет пропажи Джени и начал допрашивать Хаима Сару (неудобочитаемая фамилия для текста, все время думаешь, что речь идет о женщине, а это всего лишь фамилия персонажа). Я попыталась идти на свет, но в моей голове никак не связывались причины и следствия, болезнь и здоровье, преступление и наказание, сомнения и решения. Вообще ничто ни с чем не связывалось. Было не просто скучно, а о-о-очень скучно: никакого драйва, полный читательский штиль, литературное Мертвое море.
23.10.21, 22:46. Дочитала как есть, на каждой строчке борясь со сном и уже ничего не ожидая от книги.
24.10.21, 9:45. Занесла автора в свой персональный список более не читаемых авторов.