4.5 Зубами скрежещет великая пустота

Я совершенно не помню, откуда я узнала про Юкио Мисиму, но, тем не менее, давно уже порывалась его почитать. В моём представлении он рисовался эпатажным автором откровенных произведений (так я решила, будучи наслышана об "Исповеди маски"). Но всё же по случайности, впрочем, начала с "Золотого храма", и, наверное, не зря, ведь это самое известное произведение Мисимы.
"Золотой храм" обрушился на меня своей многозначностью смыслов и символической структурой. После первого прочтения я признала, что мало что поняла. Меня редко настигает такое замешательство - обычно я наоборот достаточно ясно вижу общий замысел произведения. А тут дело прямо-таки застопорилось. Я начала искать литературоведческие статьи, чтобы знающие люди мне объяснили, о чём я только что прочитала. Теперь я могу сказать, что в целом я достаточно верно истолковала фабулу и то, что в "Золотом храме" относится к европейской традиции. А вот отсылки к восточной философии мне малопонятны, поскольку Азией я никогда глубоко не интересовалась. Хоть тот же Ясперс, размышляя об осевом времени, проводит аналогии между различными культурами, которые в один исторический момент перешли к структурно похожему мышлению... и всё же нет. С позиций европейской культуры очень нелегко понять паттерны азиатской, наверное, культурные манифестации последней очень отличны, хотя я и согласна с Юнгом в том, что мифологическая основа обща для всех народов.
Япония как единый культурный фон романа вызывает тревожное ощущение сумрачности. Золотой храм в ней выглядит как яркий световой символ, который иногда возникает в мрачных снах, полных абсурда, напоминающих картины Уильяма Блейка. Мисиме удалось описать такой безнадёжный мир, в котором неудивительно появление такого героя как Мидзогути. Любопытно, что имя главного героя вообще редко фигурирует в романе - это, разумеется, часть образа "маленького человека", но не такого, как в русской литературе, где "маленький человек" вроде и бы и неплохой, зачастую просто несчастный, просто неприметный - маленький, одним словом. Нет, это "маленький человек" с большими амбициями. Разумеется, всё, абсолютно всё, первым делом напоминает историю Герострата, чей поступок с точки зрения его философского смысла вообще взволновал философию ХХ века, склонную к индивидуальной саморефлексии. Это такая уже, видимо, ставшая даже архетипической история ничтожества, желающего приобщиться к великому. Субъектом здесь всегда выступает некто, несущий в себе исключительно деструктивные мотивы, а объект - можно сказать, безукоризненное воплощение прекрасного, играющее связующую роль между земным и небесным. На мой взгляд, здесь воплощается извечная тема конфликта человека с Богом, которая с конца XIX века переходит в более материальное измерение (но её истинное значение всё равно считывается). У Мисимы Бог вообще исключён из этой проблематики - эстетика у него заменяет этику (что вообще очень характерное веяние времени, постулированное ещё в XIX веке Оскаром Уайльдом).
Как говорится, чертовщина заводится там, где пустота, вот в таком пустом, лишённом этических категорий мире и завёлся некто вроде Мидзогути. Добро здесь нежизнеспособно, поэтому надежды главного героя на моральное возвышение погибают вместе с тем, кто являл собой пример этого добра. Зато есть антагонист-соблазнитель, и, в общем, не секрет, что в этом произведении сильны фаустианские мотивы с характерным для этого сюжета предопределением нравственного падения главного героя.
Самый сложный смысловой пласт представляют собой символы красоты и смерти. Но это лейтмотив всего творчества Мисимы, поэтому, наверное, вне контекста остальных его произведений, вне их развития Мисиму вообще сложно понять. Отводя Красоте решающую роль, Мисима близок Достоевскому, но у последнего Красота этически облагорожена и во многом вписана в религиозный нарратив - у Мисимы, разумеется, этого нет, поэтому она становится вечно ускользающим и в целом вызывающим фрустрацию явлением. Если для европейской культурфилософии, для Хайдеггера, например, искусство, в первую очередь, вещественно - оно должно облечься в творение, то Мисима в лице главного героя "Золотого храма" размышляет о Красоте в категориях пустоты. Думаю, здесь необходимо даже не знание восточной философии, а вчувствование в неё, чтобы понимать эти категории дзен, но я могу лишь смутно прикоснуться к этому своим сознанием, скажем так.
Танатологические мотивы, как мне кажется, действуют в связке с понятием Красоты, служат ему, позволяя Красоте высвободиться из вещности, которая, видимо, для Мисимы совершенно излишня. Философия Мисимы похожа на бурлящий поток, который не находит для себя выхода и завершения. Красота взывает к Смерти, но та, в свою очередь, ни к чему не ведёт. На этой ноте и заканчивается "Золотой храм".