4

Необходимость понять прочитанное привела меня к знанию, что Шиллер был представителем направления «Буря и натиск» – истока и предвестника немецкого романтизма. В статье про это движение, кстати, вскользь упоминалось, что к нему были близки поэты «Союза рощи» – тоже неизвестное и интригующее название, умели они придумывать) Также выяснилось, что главным идеологом течения и по совместительству другом Шиллера был Гёте, чьи Страдания юного Вертера я постоянно вспоминала по ходу чтения.

Неудивительно, что их произведения, относящиеся к единому направлению так похожи. Вот эти возвышенные разговоры о свободе и не только разговоры, но и бунт, крайняя эмоциональность, победа сердца над разумом или даже вернее, над моралью – это всё интересно, но только с исторической точки зрения, если нужно проследить за развитием литературных направлений. Увлечься чтением по-настоящему шансов немного. Хотя в этом плане Шиллер мне понравился однозначно больше. Только оцените, как красиво он мог завуалировать:

Берите пример с местного дворянства: умышленно или неумышленно, но только у нас редко когда заключается брачный договор без того, чтобы, по крайней мере, полдюжины гостей, а то и слуг, предварительно не измерили геометрическим способом тот рай, что уготован жениху

Геометрическим способом измерить рай! И это он про необремененный тяжестью характер поведения одной барышни. Я в восторге! И ещё красивое про состояние приближающейся беды:

*герцог тебя возьмет* В оркестр! Да, в оркестр, только в такой, где ты, сводница, завизжишь дискантом, а мой исполосованный зад будет заместо контрабаса!

Шикарное сравнение, как по мне. Ещё впечатлило, что то Леди в отношении своей камеристки, то Фердинанд в отношении Леди свободно используют слово «тварь», что и в текущие времена не является образцом ласкового обращения. Не обошлось и без свойственного тому времени и менталитету выражения отношения к женщинам: мать Луизы автор даже не удостоил имени и обозначает просто как «жену Миллера». Вот, кстати, к списку действующих лиц у меня в этот раз большие претензии: почему нельзя по-человечески сразу написать в столбик полностью имя, фамилию, звание или иную принадлежность? Почему по ходу дела автор будто включает словарь синонимов и даже невозможно сверится с первой страничкой, кто есть кто?

Ну и, конечно, один из ключевых признаков предромантизма, а по идее и самого романтизма – это смерть в конце. Что бы ни происходило до, можно быть уверенной в трагической концовке. По сути знание этой черты спойлерит всю историю, но опять-таки в данном виде классической литературы финал даже не главное, главное – стиль и сюжет, то есть как они к финалу придут.