4 «Истина состоит в том, что великие романы — это великие сказки»

Встретив эту мысль в сборнике лекций Набокова по зарубежной литературе, обрадовалась, так она оказалась созвучна моей собственной, о сказочниках (в предыдущем посте о «Крестоманси»).

«Писателя можно оценивать с трех точек зрения: как рассказчика, как учителя, как волшебника. Все трое – рассказчик, учитель, волшебник – сходятся в крупном писателе, но крупным он станет, если первую скрипку играет волшебник».

«Раз художник использовал воображение при создании книги, то и ее читатель должен пустить в ход свое – так будет и правильно, и честно».

«Удел среднего писателя – раскрашивать клише: он не замахивается на то, чтобы заново изобрести мир, – он лишь пытается выжать все лучшее из заведенного порядка вещей, из опробованных другими шаблонов вымысла. Разнообразные сочетания, которые средний литератор способен выстроить в заранее заданных рамках, бывают не лишены своеобразного мимолетного очарования, поскольку средним читателям нравится, когда им в привлекательной оболочке преподносят их собственные мысли. Но настоящий писатель, который заставляет планеты вертеться, лепит человека и, пока тот спит, нещадно мнет его ребро, – такой писатель готовыми ценностями не располагает: он должен сам их создать. Писательское искусство – вещь совершенно никчемная, если оно не предполагает умения видеть мир прежде всего как кладовую вымысла».

Еще одна важная мысль:

«Хороший читатель, читатель отборный, соучаствующий и созидающий, – это перечитыватель».

Так вот, «Лекции…» хороши именно тем, что как бы перечитываешь романы, о которых там говорится. Так я с истинным удовольствием «перечитала» вместе с Набоковым Джейн Остен и Марселя Пруста.

И еще нельзя пройти мимо эссе «Искусство литературы и здравый смысл»:

«Романы, которые мы тут усваивали, не научат вас ничему, что пригодилось бы в обычных житейских ситуациях. Они бесполезны в конторе и на военных сборах, в кухне и в детской. Знания, которые я стремился вам передать, в сущности, предмет роскоши. Они не помогут вам разобраться ни в политэкономии Франции, ни в тайнах женского или юношеского сердца. Но они вам помогут — при соблюдении моих инструкций — испытать чистую радость от вдохновенного и точно выверенного произведения искусства; от самой же этой радости появится тот истинный душевный покой, когда понимаешь, что при всех ошибках и промахах внутреннее устройство жизни тоже определяется вдохновением и точностью».