4 «Ясное в своей немоте отчаяние»

Признаться, я питаю читательскую слабость к историям, где описываются махинации с книгами и авторством, и не могу пройти мимо рассказов о том, как кто-то нашел интересную рукопись и решил ее присвоить, или получил ее на редактирование и выдал за свою, заимствовав идею и лишь слегка ее переиначив, или позаимствовал у неизвестного покойного автора и опубликовал под своим именем… Но здесь завязывалась интрига покруче и поостроумнее: начинающий автор Грегори Коллинз, считающий свою внешность непривлекательной, попросил симпатичного однокашника Майка Смита представлять его на встрече с читателями, совершенно не догадываясь, к каким последствиям может привести подобная авантюра. А последствия не преминули наступить, да еще какие!

Дело, конечно, не ограничилось фотографией на обложке, и вот уже Майку приходится выдавать себя за писателя и преподавателя литературной композиции, да не где-нибудь, а в психиатрической клинике. А там, что пациенты, что персонал – весьма сюрреалистичные персонажи, стоящие на грани здоровья и болезни, если, конечно, знать, где проходит эта грань. Работа Майка становится частью оригинальной терапевтической методики безóбразности, оставляющей людям только слова для самовыражения. Десяток пациентов приносят ему на прочтение тысячи страниц, на которые в фантасмагорических сочетаниях выплескивают воспоминания прошлых лет, ассоциации, желания, потаенные страсти, фантазии, собственную личность. Книга наполнена атмосферой литературной мистификации, невротическим напряжением клиники, бесконечно двойственными переживаниями героя. Она насквозь пропитана пылью книжных лавок, матом, сексом, духом семидесятых, муками писательского творчества, черным юмором. В ней, как пишет сам автор, незримо (но вполне навязчиво) присутствуют культовые писательские фигуры - от Берроуза до Арто, от Батая до Роб-Грийе, от Гюисманса до Фрейда, не обошлось и без Кафки, де Сада, Беккета. И все это сделало ее не просто читабельной, а читабельной-без-отрыва и постепенно возвращающей читателя к известному впечатлению А. Камю от творчества Ф. Кафки: «ясное в своей немоте отчаяние».

Ну, я не Камю, конечно, и мне просто понравилось блуждать в созданном Дж. Николсоном ясном тумане туманной ясности. Книга хорошо написана, читать ее было комфортно и с точки зрения сюжета, и с точки зрения языка. Повествование велось из современности, но события относились к 70-м годам XX века, обстановка которых создавала ретро-взгляд из «здесь-и-теперь» на «там-и-тогда», что тоже было любопытно, как бывает любопытен чужой взгляд на хорошо знакомые вещи. Мне все было интересно: и сама интрига, и развитие событий, и характеристики героев, и их кембриджское прошлое, и их рефлексии и самовыражение. Наверное, весь этот писательско-психиатрический сюр – на любителя, но я как раз таким любителем и оказалась, так что на этот раз все совпало.