4

Вот и закончилась рухнувшая на меня череда безликой, серой, я бы даже сказал никакой прозы. Тем удивительней это знаменательное среди меня событие, что книги череду эту прервавшие вполне удобно расквартировались в «Первом ряду», на который я после бесконечных этих «Маленьких мужей» чуть было не поставил крест. Как тут не вспомнить Антона нашего Чехова с его приятным ошеломлением? Нет, «Адамсон» для меня тайным советником не стал, но тут скорее вина моя, нежели произведения. Вот не отпускало меня чувство по мере прочтения, что открыл-то я не Видмера, а Астуриаса, и читаю не «Господина», а «Юного владетеля». Необъяснимо, парадокс, как угодно это назовите. При этом, я прекрасно понимаю, что связь эта более чем тонка, что кроме лёгких штрихов никаких пересечений нет, да и штрихи эти — мои личные переживания и любовь к латиноамериканской литературе.
Поэтому, друзья мои, плюньте на то, если когда-нибудь я книгу назову почти оригинальной, почти увлекательной, почти мудрой и читайте смело. Поверьте, оно того стоит. Лаконичность здесь переплетается с широким охватом эволюции чувств, умосозерцаний и миропонимания, а простота изложения с трогательной (да-да, именно так) глубиной и всепонимающе-щемящим, горьким оптимизмом:

Я не собираюсь рассказывать тебе о моей жизни, Анни, не пугайся. Скажем так: жизнь — это череда дней рождения. Вначале я задувал свечки, потом Сюзанна и я, потом Сюзанна и Ноэми — но и я тоже, иногда, — затем Ноэми и ты, Анни, и, наконец, Бимбо и Бембо. Я видел зелёные листья липы перед домом, а когда глядел на них в следующий раз, они, уже покрасневшие, падали на землю. Примерно с той же скоростью облетали и волосы с моей головы. Вначале чёрные, потом — с проседью, а очень скоро и совсем седые.

Надо отметить, что книга вообще построена на парадоксах, постоянных путешествиях во внутренние миры героев и прочих вкусностях, в свете чего, не могу ещё раз не порекомендовать её всем без исключения ценителям хорошей литературы. Заслуженная четвёрка!