5

Впервые прочитал эту замечательную повесть лет двадцать назад. Как сейчас помню: лето, дача и сборник рассказов и повестей И.С.Тургенева, я только что дочитал в очередной раз «Записки охотника», включенные в очередной список летнего чтения (Какая же это глупая традиция! И тогда и так считал, и уже когда работал учителем, всегда сопротивлялся до последнего, но в итоге критическая масса родителей, привыкших к тому, что список обязан быть, через завучей вырывали от меня этот абсолютно бесполезный перечень. Единственный случай, когда летнее чтение может пригодиться ученику, — если он реально ведет дневник чтения, причем не в дошкольном формате «дата-количество страниц», а именно рабочий дневник: автор, название, композиция, основные персонажи — а лучше система персонажей, какие-то цитаты, собственные соображения… Именно эта привычка позволила мне считать время, потраченное на «Войну и мир» перед 10-м классом и «Тихий Дон» перед 11-м, иначе у меня бы потерялись многие важные моменты ко времени изучения этих произведений, а тем более — университетского сочинения, так что рекомендую). Вернемся же к Тургеневу.

Дальше...

Тогда повесть мне очень понравилась, я вообще еще любил практически все, что читал (мало что изменилось, если говорить о прозе), но Тургенева особенно, ибо романов его еще не читал в свои 12-13 лет. А тут, видимо, после Камю я почувствовал острое желание перечитать. И нисколько не пожалел. Кто не читал — гляньте, она очень маленькая по объему и читается довольно легко, несмотря даже на дневниково-исповедальную форму (задумался, кстати, к чему ее возводить — к любимой Тургеневым французской традиции или «Запискам сумасшедшего» Н.В.Гоголя, напрямую упоминающимся в тексте). В принципе, повесть можно встроить и в традицию последних дней приговоренных к смерти, с той лишь разницей, что здесь «приговор» рассказчику вынесен не судом, а болезнью.

Также интересно отметить, что именно в названии данной повести впервые появляется словосочетание, впоследствии ставшее литературным термином, — «лишний человек», хотя персонажи, традиционно относимые к данному типу (Онегин, Печорин, Чацкий и проч.), к моменту публикации произведения (1850) уже существовали в литературе не одно десятилетие. Однако если героев Пушкина, Лермонтова, Грибоедова в разряд «лишних людей» записали критики, то герой Тургенева, господин Чулкатурин, сам себя называет лишним и считает это самой точной своей характеристикой. И речь, пожалуй, идет уже не только и не столько о социальной роли героя, сколько о его экзистенциальной природе — недаром он сравнивает себя с пятой, пристяжной лошадью: «Эта несчастная, пятая, вовсе бесполезная лошадь, кое-как привязанная к передку толстой короткой веревкой, которая немилосердно режет ей ляжку, трет хвост, заставляет ее бежать самым неестественным образом и придает всему ее телу вид запятой <…>Он [ямщик] помолчал, тряхнул затылком, стегнул ее взатяжку раз десяток кнутом через худую спину под раздутый живот — и не без усмешки промолвил: “Ведь вишь, в самом деле, приплелась! На кой черт?”». (Здесь же вводится «мотив лошади» — назовем это так — широко представленный в русской литературе). Быть может, именно эта экзистенциальная несостоятельность чем-то роднит Чулкатурина и с героями книг французских экзистенциалистов (тогда неудивительно, что мне захотелось перечитать Тургенева после повести Камю).

Замечу также, что есть в повести еще один «эпизод», роднящий Чулкатурина с теми же Онегиным и Печориным: дуэль. Однако дуэль Чулкатурина и князя Н* является чуть ли не зеркальным отражением дуэлей литературных предшественников тургеневского героя. Если у Пушкина и Лермонтова дуэль оказывается результатом действий скучающих героев-провокаторов, разрушившим жизнь окружающих, то Чулкатурин, действительно «сходящий с ума» от неразделенной любви, в итоге сам оказывается жертвой: да, именно он формально создает повод для поединка и даже случайно ранит своего соперника, после чего, однако, князь «благородно» отказывается продолжать дуэль и «прощает» обидчика. Далее подробности дуэли (о которой все участники должны были промолчать) «случайным образом» становятся известны всему городу и семье Ожогиных, соответственно. Общество превозносит благородство князя, отвернувшись от Чулкатурина, но главное — Лиза теперь ненавидит его. И продолжит ненавидеть даже тогда, когда князь уже покажет свое истинное лицо и все общество, включая Лизиных родителей вновь повернется к Чулкатурину.

Кажется, это все, что я пока могу сказать по поводу повести. Наверняка здесь не было ничего принципиально нового. Но ведь это в данном случае не так уж и важно.

Поделиться:

Источник