3.5

Вероятно, почти для каждого современного писателя было бы благодеянием, если бы он перестал сознавать себя автором и тем самым избавился от сознания своей бездарности, второсортности и т.п. Другое дело – ученый. Тот, как бы ни был он бездарен и туп, может быть лучшим специалистом в своей узкой области. И даже, чем он бездарнее и тупее, тем ему легче стать таким специалистом.

Михаил Иванович Стеблин-Каменский – столп отечественной скандинавистики и вообще главный у нас по скальдам. И от его «Записных книжек» я ожидала что-то вроде Гаспаровских Записок и выписок . Ошиблась.

Компоновка книги довольно странная и совершенно не соотносится с названием. Заметки там все же есть – и занимают примерно треть объема, – но по большей части это беглые описания глубоко советского человека о поездках за границу: пейзажи, немного памятников истории и очень много культурного шока – «порнографические» магазины, любезные полицейские, вкусная и дешевая еда. По-человечески все это очень понятно (а в условиях двухлетней изоляции приятны узнавания – и я там был! мед-пиво пил…).

Следующий раздел – блокадный рассказ «Дракон» и переписка того времени.

Самая интересная часть – переписка между Стеблиным-Каменским и историком-медиевистом Ароном Гуревичем: тут тебе и напряжение научной мысли, и вежливая перебранка. А главное, темы обсуждаются нетривиальные.

Два следующих раздела, переписка с исландским филологом и «лыжный дневник» вообще ни о чем. Все письма крутятся вокруг погоды-здоровья да «пришли новых марок». Причины, по которым в сборник включили записи о «сегодня снег, минус 8, гулял на лыжах 3 ½ часа, видел следы лося…», и вовсе непонятны.

Конечно, и из этих материалов можно составить мнение о личности автора, вот только мнение будет не очень. Во всяком случае мне он показался – исключительно основываясь на этих текстах – человеком не слишком глубоким, претенциозным и дурнохарактерным. Тем приятнее было закончить чтение очерками двух его учеников, Валерия Беркова и Анатолия Либермана. Сиропа и у них нет, зато есть блестящий ученый и живой человек. А я не люблю представлять себе людей плохими.

В очередной раз сделала мысленную пометку, что к публикуемым дневникам и тем более мемуарам нужно относиться с большой осторожностью.