2 Арабский Аристипп

Что тут скрывать: философия Омара Хайяма очень похожа на учение древнегреческих гедонистов. Изложенная в большом количестве монотонных и довольно однообразных рубаи, она воспевает чувственные удовольствия, конец которым кладёт только физическое прекращение жизни. Надо сказать, что круг этих удовольствий тоже не бесконечен: в основном это вино и женщины (причём первому явно отдаётся предпочтение).
Гедонизм Хайяма - это не исключительно поглощение радостей жизни; как и греки, он утверждает гедонистическую, морально окрашенную свободу, дающую право каждому наслаждаться своей индивидуальной жизнью без вмешательства в свободу другого. Это также вольнодумство и в целом экклезиастические настроения, представляющие земное бытие - как пышное пиршество, неизбежно клонящееся к своему концу. В пестроте жизни заключена трагичность умирания, а обращение к милости Божьей выглядит то как нелепая наивность, то как злая насмешка слепой природы. И надо всем этим возвышается остроумный мудрец, не отказывающийся от предлагаемых жизнью эфемерных удовольствий, но в то же время и не питающих иллюзий на сей счёт.
Кроме того, что мне такая философия не близка (впрочем, вступить с ней в полемику я, тем не менее, не решусь), сборник рубаи Хайяма воспринимался и монотонным, и перегруженным, местами ужасно банальным. Одна и та же мысль повторялась в разных вариациях так часто, что читать его было сложно даже в самые скучные моменты жизни. Подтрунивания автора над религией, вероятно, для своего времени были очень остроумны и возмутительны, но мною прочитываются примерно как триумф Смердякова, "уделавшего" Библию тем, что свет, дескать, не мог появиться раньше светил, а значит, Писание для дураков писалось. Ну и ценности реальной, земной жизни, которые Хайям утверждает взамен иллюзорных, слишком уж сомнительны. Впрочем, наверное, он и здесь ёрничает, а наивный читатель всё опять принял за чистую монету.