5

Никогда особо не интересовалась своей родословной,  думала, зачем интересоваться, точно графов и князей в роду не было. Что-то все равно слышала и знаю. Заметила несколько странноватых вещей, и это не только у меня, а у многих других людей тоже. Начинаются обычно все родословные где-то в середине XIX века: жила была какая-то несколько раз прабабушка, пусть будет Лукерья Михайловна Никифорова, предположительно 1856 года рождения. Почему предположительно, а потому якобы, что записывали все в церковные метрики, что-то писали, а что-то и вовсе нет. И прапрадед был, Пётр Григорьевич Рычагов, чем занимался неясно, крестьянин. Детей было много, человек 15, все рождались якобы весной и летом, а в покос умирали от поноса, потому что следить было некому, все сено заготавливали. Но человека три выжило, кто родился зимой. Странно то, что родословной до середины XIX века будто и не было, ну пусть не умели и не могли записать, но должна же жить память народная, человек выросший в семье должен помнить родителей и их рассказы о своих родителях. Будто прошла какая-то черта и память поколений была стерта. У других людей ещё хуже, помнят только бабушек и дедушек, а все, что было до революции, покрыто мраком. Тоже прошла будто чёрная полоса по роду. Допускаю, что те люди, кто знают своих предков века допустим из XVIII, тоже владеют информацией в определенных пределах и там тоже есть своя чёрная полоса, до которой память будто стерта. Думаю, что такие бездны безпамятства очень сильно связаны с историческими событиями - войны, революции и переселения народов не способствуют сохранению памяти о прошлом. А возможно, здесь и некий злой умысел присутствует, и стирали народу память намеренно, ведь Иванами не помнящими родства управлять гораздо легче. Или нет там злого умысла человеческого, но кто сказал, что лишь человек способен действовать во зло.
В истории моей семьи знаю один интересный момент. Дело было в начале 20х годов XX века, в пору коллективизации. Мои прадед и прабабка были кулаки, имели два дома, держали много скота и нанимали работников. Когда пришёл указ всем идти в колхозы, мои предки не сильно этого хотели, старшая сестра бабушки даже сидела в тюрьме за отказ идти в колхоз. А прабабушка говорила, что так называемые кулаки были просто работящими людьми, в колхозы же с радостью пошла деревенская беднота, те, кто работать не хотел, а хотели пить, орать песни,  бездельничать и могли стащить то, что лежит плохо. Мой прадед умер от инфаркта после вступления в колхоз, прабабушку парализовало, а моя бабушка, Валентина Ивановна, уехала в 14 лет учиться в город и больше жить в деревню не возвращалась. На месте деревни сейчас пустое место, дольше всех жили там баптисты, сестра прабабушки как раз придерживалась этой ветви христианства, но и баптистов согнали ещё до войны, кого посадили, кто умер, а кто сам уехал. Была деревня и нет деревни. И сколько такого на бескрайних просторах России было не сосчитать.
Книга Юза Алешковского как раз начинается с нежелания деревенских мужиков вступать в колхоз. За это своеволие жители деревни Одинка были уничтожены, а дети их отправлены в детские дома. Сталинский палач по прозвищу Рука как раз из этих детей, он пережил гибель родителей и уничтожение целой деревни, детский дом и, вдохновившись романом о графе Монте-Кристо, принялся мстить обидчикам, пронеся свою месть через всю жизнь. Книга построена в форме монолога, Рука обращается к своему главному врагу Гурьеву, убийце своего отца, а ещё к некому Фролу Власьичу, своему давнишнему подследственному, верующему человеку, который своими присутствием, разговорами и записями озарил погрязшую в мыслях о мести душу Руки неким неземным светом. И так метается Рука между двумя крайностями - жить или не жить, убить или простить, забыть или помнить. Дихотомия добра и зла пролегает красной нитью через всю книгу. Советская действительность показана абсолютным злом, погружена в сатанинский хаос,  люди беснуются и катится маховик разнузданных и невиданных ещё в мире репрессий, погребая под собой правых и виноватых, чистых и загрязненных пороком. Бешеный пёс чуть не вгрызается в горло самому Сталину и теперь собачья тема означает смертный приговор. Если в беседе с кем-то Сталин упомянул собаку - в живых этому человеку не бывать. Автор словами главного героя Руки не то, чтобы сгущает краски, он будто находится в эпицентре шторма, в том месте, в котором весь мир видится одним штормом.
Стоит читать всем, ностальгирующим по Советскому Союзу. СССР это не только бесплатные квартиры, медицина, обучение в вузах и распределение на рабочие места. Это репрессии, вопиющее неравенство, ограбление населения, это несколько поколений без будущего. Это что-то в стиле - нельзя уехать остаться. Нет у меня такой статистики, но думаю, количество самоубийств во времена репрессий зашкаливало. К слову сказать, по СССР ностальгируют больше всего те, кто там не жил, а так же те, кто имел кучу привилегий, но считал, что вокруг братство и равенство.
Конец книги показался мне открытым. Борьба добра и зла протекала в душе Руки на протяжении многих лет, большую часть времени зло побеждало, но к концу жизни свет забрезжил и над этим древним полем битвы. Маятник все чаще притягивается к светлому пути, на котором возможна или уже нет, но все же, встреча с покойным Иваном Абрамычем и существует пусть не прощение, но некое примирение с существующей реальностью и отказ от бесплодных мстительных порывов.