4

Так уж получается, что иногда для описания чего-то насквозь обыденного не обойтись без гротеска. Особенно, если это что-то настолько же обыденное, насколько ужасное и неприятное, мерзкое, склизкое; такое обычным обычным сарказмом не берётся. Говорят, можно обойтись и без сарказма, но кто это говорит? Я бы таким говорунам не доверял. А гротеск... он такой родной, уютный и тёплый, как сумка кенгуру, он обволакивает тебя и несёт прямо в триффидову пасть. Он не обманывает тебя, он не выдавливает из тебя соки по капле, он не красуется и не требует жертв. Гротеск долготерпит, милосердствует и не завидует... Так, подождите, я перепутал шпаргалку.
Кхем, продолжим. Да, так вот. Ты можешь быть хорошим писателем и написать «Колымские рассказы», можешь быть плохим писателем и написать «Архипелаг ГУЛАГ», а можешь быть художником, использующим слова вместо красок. Для написания хорошего гротеска ты просто обязан быть художником. Ты должен тонко чувствовать и подмечать, слышать язык и понимать, как и когда он откликается. Иначе это будет нечто безжизненное. Возможно, красивое, но пустое, как «Змеесос». Возможно, яркое и сочное, но дробящееся от усилий, как «День опричника». Но и на земле ты должен твёрдо стоять, иначе наоборот — создашь нечто настолько прекрасное и неземное, что гротеск перестанет быть виден, как «Москва — Петушки».
Юз Алешковский — безусловно художник. Штрихами и мазками он создавал свою повесть. «Кенгуру» довольно просто разложить на составляющие, довольно легко проанализировать и каталогизировать, обвешать скучными терминами, типа "деконструкция", "абъекция", "коллажирование" и т.д. — но тогда из текста наверх пробьётся то, что было закрыто, как решёткой, именно для того, чтобы нас обезопасить. Жизнь.
Гротеск в «Кенгуру» — не литературный приём, он психологический. Это защитная реакция организма. Очень талантливого организма, надо признать. И как любой другой продукт чужой эмоциональной сублимации, он может внезапно и неожиданно срезонировать, а может попасть в противофазу. Но как бы ни случилось, «Кенгуру» от этого не перестанет быть отличной повестью от очень хорошего писателя.